Анонимный фанфикшен

[Прожектор реборнфандома]

Пишет Гость:

23.05.2011 в 19:11

Предлагаю сделать рубрику "анонимный фанфикшен". Чтобы любой желающий мог выложить анонимно свой нигде еще не публиковавшийся фанфик и получить на него критику.

URL комментария

Прошу прощение за свой долгий ответ и сразу перехожу к делу.

Теперь в этом треде вы можете анонимно оставить свой фанфик. Далее я вынесу его в отдельный тред для критики (а критиков нынче много).
Ну, так кто рискнет?

Желательная шапка:
Жанр:
Персонажи/Пейринг:
Фандом эта графа на случай кроссовера или другого фандома, вдруг вам охота получить критику на фик по ГП или еще чему. О, да, мы многогранны:

@темы: фанфики, организационное

Comments

[Гость]

Хуясе. А потом внизапно свершается неанонимная выкладка и лютое палево.
Ух какая жесткая тема!

[Гость]

А, по-моему, отличная идея, начинающий автор такой разгон получит.

[Гость]

разгон

Разнос.

[Гость]

Всем будет похуй х)

[Гость]

Ну держитесь! Пойду напишу какую-то вырвиглазную фанонную хуиту, которую никогда не решусь опубликовать под своим ником

[Гость]

Да нахуй надо, чтоб народ свои фичочки пиарил, лучше самим выбирать и обстёбывать.

[Гость]

Ну держитесь! Пойду напишу какую-то вырвиглазную фанонную хуиту, которую никогда не решусь опубликовать под своим ником

А вдруг хорошо получится???

[Гость]

Да нахуй надо, чтоб народ свои фичочки пиарил, лучше самим выбирать и обстёбывать.

Ну так бери и обстебывай. Админ дал добро на идею, только уточнил, чтобы сами выкладывали. От виртуала даже можно

[Гость]

[Гость]

А если, допустим у меня есть только первая глава, я могу ее выложить для критики?

[Прожектор реборнфандома]

Агась

[Гость]

Глава 1 - /5YL!/
Название: "Сожженное небо"
Автор: анон
Жанры: слэш, экшн
Предупреждения: личные кинки, риал мафия, сильный ООС, АУ, "кто все эти люди", ОМП среди ключевых персонажей
Первая глава рассказывает об ОМП персонаже, но в последующих главах подключаются уже канонные персонажи.
Рейтинг: R
Саммари: Пламя посмертной воли исчезло. Семья Вонгола вынуждена выживать в условиях обычной мафиозной действительности.
От автора: Жду ваших отзывов

Пролог:
Время тянулось мучительно долго, сводя с ума. Верано точно не знал, сколько он уже провел в заточении: здесь не было окон, а большие белые лампы под потолком, светили круглые сутки. Если опираться на внутреннее чувство времени, то он тут около полутора месяцев, но возможно намного больше - приступы помутнения сознания случались с ним все чаще, потому глупо было полагаться на собственные ощущения.

За все время, проведенное здесь, он ни разу не видел людей – еда и питье подавались автоматически, через специальный отсек. Примерно на второй неделе изоляции, Верано начал разговаривать с самим собой, чтобы не забыть человеческую речь.

Пару лет назад ему на глаза попалась передача про детей маугли: человеческие детеныши, воспитанные дикими зверями. Трудно было поверить, что существа на экране, пожирающие сырую говядину, могли бы сейчас с надеждой ожидать окончания рабочего дня, сидя в душном офисе, сложись их жизнь несколько иначе. Франческо тогда решил, что это очередная утка репортеров, вроде той, в которой сообщалось, что на окраине Оклахомы нашли обломки НЛО, с телами инопланетян внутри.

Действительно, каждый день, пользуясь речью, ты не ценишь возможность обмениваться звуковыми сигналами с теми, кто тебя окружает. Кажется, что речь это - то умение, которое невозможно забыть. Разучиться говорить это почти то же самое, что и разучиться дышать. Умение складывать буквы в нужном порядке, волшебным образом превращая их в слова, понятные окружающим – инстинкт, присущий человеческой природе, из тех, что впитываются вместе с молоком матери. Но сейчас, после стольких часов, проведенных в этой камере, ему стало казаться, что он начал забывать как выглядят люди, не говоря уже об общении с ними. Иногда, он сидел в углу камеры, считая секунды, и неожиданно его охватывал сильный страх, что когда Франческо выйдет отсюда, окажется, что он забыл все слова и люди не смогут его понять. Тогда он становился на колени и читал вслух молитвы, наслаждаясь звуком собственного голоса.

На пятой неделе заточения, страх сменился ужасом. Диким животным ужасом, перед незримой угрозой. Ему постоянно казалось, что за его спиной кто-то есть. Кто-то черный, бесформенный, заползающий в легкие вместе с воздухом. Если он сможет настичь его, то с Франческо случится что-то плохое, намного худшее, чем просто смерть.

Назови кто-то точную дату казни, Франческо бы вздохнул с облегчением. Потому как изо дня в день ожидать смерти или милости – было хуже всяких, даже самых страшных пыток. Боль заставляет отвлечься, хоть ненадолго. Но у него не было боли. У него было только три белоснежных стены камеры, семнадцать шагов в ширину и восемь с половиной шагов в длину, отгороженные силовым полем, созданным по выкупленной у военных технологии, которое не даст ему выйти отсюда, без разрешения тюремщика.

Верано и сам знал, что балансирует на грани безумия. Один толчок – и он сорвется вниз, навсегда потеряв возможность стать прежним стариной Франческо. Но ему ничего не оставалось, кроме как смиренно ждать решения тюремщиков, возможно до конца своих дней гадая, какую цену придется заплатить за предательство Вонголы.

Глава 1

Франческо Верано было девятнадцать, когда он сбежал из дома. Первое время, шатаясь со всяким сбродом, он промышлял мелкими кражами. Украденные деньги обычно тратились на выпивку, либо просаживались в карты. Он и сам прекрасно понимал, что так жить нельзя, иначе всю оставшуюся жизнь проведет в трущобах, обворовывая лавочников и вытаскивая бумажники у случайных прохожих. Но каждое утро, обещая себе найти нормальную работу, он к вечеру снова обнаруживал себя сидящим в кабаке, в компании своих подельников и девиц легкого поведения. Так продолжалось до тех пор, пока Франческо не встретил Джонни – коротышку-итальянца средних лет, с проплешиной на затылке и густой черной порослью на груди. Джонни носил уродливый фиолетовый костюм в синюю полоску, курил толстые сигары и относился как к дерьму ко всем, в чьих жилах не текла итальянская кровь.

«Мальчик мой, неужели ты хочешь до самой смерти лизать вонючие задницы янки, заживо гния в этом гетто и в конечном итоге сдохнуть от передоза?», - спросил как-то Джонни, подсев к Франческо за столик.

Нет, Франческо этого не хотел, поэтому без раздумий принял предложение работать на Джонни. Конечно, эта работа тоже была связана с криминалом, но для чистокровного сицилийца все дороги ведут в мафию, хочешь ты этого или нет. Раньше он частенько мечтал о том, как устроится на работу в какую-то крупную корпорацию, где будет тепло, сухо и безопасно. С такой работой он смог бы позволить себе арендовать квартиру в приличном районе и, возможно даже найти жену американку – скромную и красивую, чтобы родила ему детишек. Он бы с большим усердием работал, а руководство, заметив его старания, рано или поздно назначило бы Франческо большим начальником. Но эта мечта была всего лишь пустышкой, из тех, о которых можно лишь рассказывать собутыльникам в пабе, размахивая дешевым пивом, по вкусу похожим на ослиную мочу.

Здесь, в Америке, он был человеком второго сорта и все, что ему светило это - за нищенскую зарплату, мыть посуду в паршивой придорожной забегаловке. Если он продолжит воровать, то рано или поздно попадется и сядет на долгий срок, за каких-то пятьдесят долларов, вытащенных из чужого кармана. Мафия же хорошо платит за любой риск и всегда компенсирует потери сполна. Даже если он сядет, то выйдет богатым человеком.

Джонни принадлежала небольшая убыточная автомастерская, под прикрытием которой тот держал команду ребят, занимавшихся угоном. Команда делилась на две группы – первая взламывала машины, пригоняя их ночью в мастерскую, вторая группа перекрашивала украденные авто и меняла номерные знаки. Днем здесь всегда дежурило несколько механиков, которые чинили развалюхи местных жителей, для отвода глаз. Куда переправляли краденые машины, Франческо мог только догадываться. Вряд ли об этом знал и сам Джонни – они находились в самом низу цепочки, каждое звено которой могло видеть только участников на два-три звена выше. В случае проблем с властями это давало гарантию, что не будет раскрыта и уничтожена вся цепь. Пусть это и не было той работой, о которой мечтал Франческо, но все же в мафии, даже будучи простой шестеркой, у него было больше возможностей для движения вверх, чем на должности офисной крысы.

Как-то, за кружкой пива он поведал Джонни о своей прежней мечте – работе в корпорации, но тот в ответ начал хохотать, будто Франческо рассказал ему смешной анекдот. Отсмеявшись, он сказал: «Фрэнки, послушай, в этой гребаной стране правят зажравшиеся янки и они никогда не пустят на нормальную работу макаронника, тем более с уголовным прошлым. Все, что они могут тебе позволить, это благодарно слизывать с их ботинок налипшее дерьмо».

Через несколько дней после этого разговора, Франческо попросил, чтобы его научили угонять машины. Он сделал свой окончательный выбор в пользу мафии и теперь был твердо намерен пробиться как можно выше к верхушке. Если Франческо продолжит отсиживаться в мастерской, закручивая ржавые гайки, то так навсегда и останется мальчиком на побегушках.

Против перевода Верано в группу угона, Джонни не возражал и следующей ночью, когда прибыла группа угонщиков, представил им нового члена команды. Затем он подозвал рослого детину, чье и без того грубое лицо было обезображено большим темным шрамом на правой щеке.

«Джек, присмотри за новичком, заодно покажи, что да как», сказал Джонни, хлопнув его по плечу.

Джек, несмотря на внешность головореза, отличался спокойным характером и даже некоторым добродушием. Разговаривал мало, в основном по делу. Вопросов не избегал, отвечая всегда прямо и искренне. Однако сколько Франческо не пытался разузнать хоть что-нибудь про семью, которой они сплавляли краденые машины или хотя бы про самого Джонни, ничего не получалось. Джек попросту не интересовался этими сведениями, молча выполняя приказы и радуясь тем деньгам, которые получал за каждый угон.
Все схватывая на лету, Франческо быстро овладел мастерством угона, и вскоре выбился в любимчики Джонни. Тот все чаще приглашал его к себе «поболтать о том, о сем, за стаканчиком крепкого виски», как он сам выражался. Во время таких посиделок, Джонни рассказывал о своей нелегкой юности, проведенной в портовом квартале Италии, о том как проходила его первая школьная драка.
Обо всем понемногу, но ни о чем толком.
Море бесполезных историй и ненужных деталей. Из этих рассказов Франческо знал о том, что первой украденной вещью Джонни была луковица, которую он спер у знакомого лавочника, но при этом так и не смог узнать даже настоящего имени Джонни. Хитрый итальянский лис на все вопросы отвечал уклончиво, виртуозно переводя тему на очередную бессмысленную историю, которая, возможно даже никогда не происходила реальности.
Шли дни, а в его жизни так ничего и не менялось. Разве что Джонни относился к нему все лучше и лучше, но это не было тем, чего добивался Франческо. Он боялся, что если дела так пойдут и дальше, то он навсегда застрянет здесь, на должности угонщика. Возможно даже, Джонни захочет сделать его своим преемником, но этого все равно мало. Слишком мало. Неужели именно ради такой жизни он сбежал из дома?
Нужно было действовать, но с чего начать, Франческо не знал, поэтому решил ждать удобного случая.
Когда он раздумывал над этим несколько лет спустя, то понял, что плыть по течению, ожидая, когда представится подходящая возможность – худший вариант из всех, какие только можно было представить.

[Гость]

---

День, когда привычный уклад вещей нарушился, на первый взгляд, ничем не отличался от остальных, похожих друг на друга будней. Франческо, как обычно заглянул в мастерскую, предварительно надев синий рабочий комбинезон. Это было необходимо, чтобы не вызывать подозрений у соседей. Хоть Джонни и платил полиции, чтобы не совали сюда свой нос, но лишние предосторожности еще никому не вредили. Поздоровавшись с механиками, курившими у входа в гараж, Франческо направился в кабинет Джонни - небольшую комнатушку, где принимали обычных клиентов. Из мебели здесь помещались только обшарпанный письменный стол, кофеварка, несколько офисных стульев и два стеллажа с липовой бухгалтерией. Самым важным атрибутом кабинета был кондиционер, из-за которого Джонни предпочитал отсиживаться в этой комнатке целыми днями, по возможности не выглядывая наружу.

Сегодня, дверь кабинета была открыта нараспашку. Джонни сидел за столом, вцепившись пальцами в свои вьющиеся черные волосы, и ритмично раскачивался, что-то проговаривая себе под нос. Его обычно раскрасневшееся мясистое лицо казалось застывшей серой маской, сделанной из папье-маше.

«Знаешь, парень, - горько, без всяких приветствий, сказал Джонни, закусив губу, - люди не вечны. Мы с раннего детства знаем эту очевидную истину, что люди умирают, но в душе никогда не верим в то, что нас это коснется. Даже зная о самом феномене смерти, до последнего вздоха, ты не веришь в то, что когда-нибудь твое собственное тело будет лежать в деревянном ящике. Ты планируешь свою жизнь на дни, недели, годы вперед, даже не задумываясь о том, что завтра ты можешь выйти в магазин, купить хлеба и тебя собьет огромный грузовик, уничтожив твои планы на будущее. Если бы люди думали о смерти, как о факте, который может свершиться в любую секунду, то они бы жили по-настоящему. Наслаждались каждой секундой, вместо того, чтобы тратить драгоценные годы своей жизни на хорошие оценки в школе, отличную учебу в колледже, поиски хорошей работы… Фрэнки, ты понимаешь, о чем я?»

Джонни еще долго разглагольствовал о жизни и смерти. Всерьез об этом вечном вопросе начинаешь задумываться, только если твою жизнь перечеркивает какое-то яркое событие. Например такое, как саркома.
Когда циничным росчерком шариковой ручки, в твоей медицинской карте ставят приговор, жизнь начинает казаться не такой уже и плохой штукой. Беспомощный скелет, обтянутый серой, пигментированной кожей, облысевший от химиотерапии – не такая уже и плохая альтернатива смерти. Так думаешь ты, когда врач говорит, что жить осталось всего несколько месяцев. Даже если шанс выжить один к миллиону, ты обязательно ухватишься за него, чего бы тебе это не стоило.

«Фрэнки, я передам тебе все дела, - сказал напоследок Джонни, - станешь заправлять тут всем, когда меня не станет. Приходи завтра в полдень, поговорим об этом. А сейчас, проваливай, мне нужно побыть одному».

Уже закрывая дверь в гараж, Франческо показалось, что из кабинета Джонни доносятся всхлипывания.

---

На следующий день, Франческо пришел в автомастерскую, как и сказал ему Джонни. По дороге он не встретил никого из работников. Не было видно, даже механиков, в обязанности которых входило обязательное присутствие в гараже, в дневное время.

Джонни находился в своем кабинете. Издалека Франческо показалось, что его босс просто прилег подремать на стол, подложив под голову бумаги. Когда он подошел поближе, то понял, что близорукость сыграла с ним злую шутку.
Весь письменный стол, за которым они, бывало, играли в покер, теперь был залит кровью, бурыми пятнами покрывшей всю его поверхность.

Коротышку-итальянца Джонни, владельца автомастерской, хладнокровно убили в собственном кабинете, выстрелом в голову.

Если твой приговор уже подписан, это не значит, что ты непременно умрешь в назначенный день. Даже когда у тебя рак финальной стадии, ты можешь отравиться газом или умереть от разрыва сердца.

Франческо молча взял с полки ключи от служебного автомобиля и тихо прикрыв за собой дверь, навсегда покинул автомастерскую.

[Гость]

----


В тот вечер он был сильно пьян, когда вышел из дешевого мотеля и увидел его: шикарный серебристый Кадиллак, стоявший у входа.

С того момента, как он нашел Джонни мертвым прошло уже больше двух недель. Денег, заработанных на угонах пока еще хватало на то, чтобы каждый день напиваться в сомнительном обществе картежников и шлюх. Будто и не было никакого Джонни, с его мастерской, другим образом жизни и какими-то, пусть и смутными, но перспективами.
Франческо даже не успел подумать, что это полное безумие - угонять такую тачку, когда дрожащие пальцы уже сцепляли провода, чтобы завести машину. Это было действительно круто: алкоголь, плескавшийся в крови, дарил чувство полной вседозволенности, блеск хромированных деталей ослеплял не хуже блеска золота, а запах кожаного салона затуманивал мысли, заставляя забыть обо всем. Когда он втопил педаль газа в пол, то понял, что до этого момента еще не жил.

Эйфория длилась недолго – буквально через пять минут он увидел, что за ним следует три черных джипа с тонированными стеклами. Ему показалось, что он разучился дышать, внезапное осознание содеянного, сковало легкие цепями страха. Усилием воли, Франческо, наконец, смог заставить себя судорожно вдохнуть и попытался оценить ситуацию. Такую дорогую и пафосную тачку, по его мнению, могли позволить себе только кинозвезды и мафиози. Вряд ли кому-то из кинозвезд пришло бы в голову появиться в гетто, да еще и бросать там без присмотра дорогую машину. В безопасности тут могла себя чувствовать только мафия, которая уже давно прибрала к рукам местные власти и являлась здесь единственным законом и судьей.

Сам Дьявол, не иначе, привел его в этот город и искусил шикарной тачкой.

Мафия прикончит его сразу, как только поймает, в этом Франческо не сомневался ни на секунду. То, что они до сих пор не начали палить по колесам, означало лишь то, что не хотят повредить машину. Однако на это не стоило рассчитывать, если им не удастся перекрыть дорогу, они все же возьмутся за оружие и для Верано этим все кончится. Даже если он на время избавится от хвоста и бросит машину, его продолжат искать, пока не найдут, а найдут его непременно. Мафия – люди чести, которым Верано, своим сумасбродным поступком залепил увесистую пощечину, и они не успокоятся, пока не разберутся с ним.

Один из преследующих джипов пошел на обгон, явно намереваясь перегородить дорогу, отрезая путь к бегству. Если есть хоть один шанс выжить, то глупо его упускать. Франческо покрепче сжал руль, собирая волю в кулак. Нужно было уехать как можно дальше, туда, где мафия не сможет его достать.

---

Они настигли его ровно в полночь, спустя четыре часа, с момента начала погони. В тот вечер Верано могли бы позавидовать лучшие гонщики мира: чувствуя, что находится на волоске от смерти, он водил виртуозно, как никогда в жизни. В ходе погони, количество преследующих машин все увеличивалось. У крупных мафиозных семей всегда имеется множество подчиненных, рассеянных по городу и пригороду.

Франческо крупно влип, позарившись на эту машину.

Он уже был далеко за городом, когда в баке начал заканчиваться бензин. Машина заглохла перед въездом на ветхий мост, перекинутый через небольшую речку, тогда Франческо выскочил из машины и помчался вниз, на песчаный берег, убегая от преследователей. В этом не было смысла: к тому времени, за ним гнался уже целый эскорт, состоящий более чем из двадцати машин, все как одна черные, с такими же черными тонированными стеклами – визитная карточка мафии.

Споткнувшись, он упал на песок, лицом вниз. Кто-то поднял Верано, выкрутив ему руки за спиной. Перед ним стоял молодой парень, блондин, лет двадцати, чье лицо сейчас перекосилось от гнева. Блондин с силой ударил незадачливого угонщика по лицу и зло спросил:
- Какого хера ты это сделал?
Франческо растерялся. Он хотел рассказать про дурманящий запах кожи салона, про то, как заманчиво блестели металлические детали автомобиля, но прекрасно понимал, что это несусветная чушь. Во время погони он многократно спрашивал себя - какого хера он это сделал? Пожалуй, это не тот вопрос, на который он мог бы дать вразумительный ответ.
Не дождавшись ответа, блондин начал месить его кулаками, срывая накопившуюся злость на воре, посмевшем угнать любимую машину. Лишь потом Верано узнал, что посягнул на собственность Гокудеры Хаято, человека, являвшегося правой рукой босса семьи Вонгола - самой мощной мафиозной группировки Италии.

Под градом ударов, Франческо почти утратил способность соображать. Он пытался вспомнить хоть одну молитву, чтобы перед смертью попросить у Господа прощения за все грехи, совершенные при жизни, однако не смог вспомнить ни единого слова.
- Хватит, Гокудера, ты же убьешь его. – К блондину подошел молодой азиат, чей подбородок пересекал косой темный шрам. Как ни странно, слова азиата подействовали на блондина успокаивающе.
- Разговаривай с этим ублюдком сам. – Гокудера резко развернулся и вернулся назад, в одну из машин, на ходу прикуривая сигарету.

Азиат дружелюбно улыбнулся и подал знак кому-то, невидимому. Франческо почувствовал, как разжались руки, все это время державшие его в крепком захвате. Лишившись опоры, он снова растянулся на песке
- Ну-ну, не время отдыхать, – азиат помог ему подняться и сесть, - хочешь курить? – Верано молча, взял протянутую сигарету. – Знаешь, мы еле тебя поймали, я еще не встречал шофера, который мог бы с тобой сравниться. Кто знает, возможно, тебе и удалось бы улизнуть, если бы не кончился бензин.
Даже сейчас, в такой опасной ситуации, Верано почувствовал прилив гордости за свое водительское мастерство.
- Ты ведь понимаешь, кто мы, к какой организации принадлежим? – Дождавшись утвердительного кивка, азиат продолжил: - Тогда ты должен понимать, что за твой проступок мы должны тебя убить. – Сделав паузу, он не без удовольствия отметил, как побледнел от этих слов Франческо. Человек, чувствующий на своей коже холодное дыхание смерти, становится намного сговорчивее. – Однако мафия умеет ценить таланты, и интересы дела ставит превыше всего, потому мы можем дать тебе шанс искупить свою вину. Есть такие дела, которые тяжело провернуть, не имея под рукой хорошего шофера, если ты понимаешь, о чем я.

Еще бы Верано не понимал. В мире обычных людей водитель был всего лишь незначительной прислугой, но не в мире мафии. Нередко успех всей операции зависел от умения шофера крутить баранку, потому люди данной специализации в преступном мире очень ценились. Случись полицейская облава, во время заключения сделки по продаже крупной партии наркотиков или оружия, слишком высока вероятность потерять людей и товар. В таких ситуациях все зависит от того, кто сидит за рулем: сумеет ли водитель сориентироваться и избежать западни, в которую их будут гнать полицейские.

Сплюнув песок, скрипевший на зубах, Франческо ответил:
- Разве у меня есть выбор? Я приму любые ваши условия, чтобы остаться в живых.
- Отлично, - улыбнулся азиат, - я знал, что ты не откажешься. Меня зовут Ямамото Такеши, я caporegime семьи Вонгола. Теперь о твоей новой работе: тебе нравится Япония?

---

Семья Вонгола последнее время пыталась наладить торговлю с Японией, на что очень плохо реагировали якудза, что в конечном итоге вылилось в самую настоящую войну. Новости постоянно сообщали о перестрелках, которые происходили среди бела дня прямо на улицах городов. Пылали склады, взрывались машины, снайперы убивали высокопоставленных лиц, казалось, это никогда не кончится.

Послать новичка в горячую точку, чтобы проверить в деле – отличный выбор. Если он погибнет, Вонгола ничего не потеряет. Если же новичок хорошо покажет себя, то Вонгола получит первоклассного водителя.

Кажется, фортуна, впервые за все время повернулась к неудачнику-Фрэнки лицом и он не собирался упускать свой шанс.

[Гость]

Название: его пока нет, ибо идея не совсем ясна даже автору
Автор: анон анонович анонов
Жанры: повседневность. Вроде
Предупреждения: АУ, плохое знание матчасти, непонятный совершенно сюжет и глава закончилась ни на чем
Персонажи/пейринги: Хибари, Шоичи, Бьякуран, в ближайшем будущем должны появиться 10051 и 1869 а может и еще чего
Саммари: захотелось написать про тюрьму, но... матчасть такая матчасть

собсна, фикшн

Очередной понедельник начался трелью будильника и раскалывающейся от бессонницы головы. Вставать в семь утра – что за бессмыслица? Люди не любят просыпаться так рано, а умирать – тем более.

С третьей попытки выключив будильник, Шоичи потер виски и одел очки. Соседа его в комнате уже не было – Ирие вообще за всю свою рабочую деятельность ни разу не видел его спящим – что, в общем-то, доказывало, что очередность понедельников не нарушена и мир стоит на месте. Радовало это Шоичи или нет – он до сих пор не мог понять.

На улице было мрачно, и тучи закрывали небо плотным одеялом; в комнате было также темно, а лампочка работала лишь в ванной, куда, собственно, он и направился. Дождь шел всю ночь, оставляя за собой запах озона и мокрого асфальта. Шоичи любил спать в дождь.

Закрыв за собой дверь в небольшую комнатушку, Ирие вздохнул и застегнул последнюю пуговицу на белом халате. Так начинался любой его рабочий день.

Он шел по пустынным еще коридорам с каменными полами, стараясь не оглядываться по сторонам лишний раз, и слушал эхо собственных шагов. Он уже почти не боялся работать в тюрьме и носить газовый баллончик в кармане белого халата. Он почти привык говорить на итальянском.

Маленький медкабинет встретил привычным потрескиванием ламп и холодным ветром, пробивавшимся сквозь форточку. Семь тридцать – даже заключенные еще спят. Зачем вставать в такую рань – они явно не собираются умирать вместе с ночью.

Обычно к Шоичи приходил громкий заместитель главного и говорил, что, раз работы нет, можно идти и помочь на кухне. Квалифицированный врач снимал стерильный белый халат, закрывал свой кабинет на ключ и шел заниматься тем, чему даже мама не смогла его обучить.

***

Дверь отворилась с громким стуком – Шоичи поднял глаза от каких-то бумаг и внимательно проследил взглядом за вошедшим тюремщиком. Темноволосый мужчина впустил за собой еще двоих, аккуратно переложивших с носилок на кушетку, видимо, нового заключенного. Шоичи подошел ближе, нервно поправляя съехавшие очки и оценивая масштабы работы.

- Ничего серьезного, - без особого энтузиазма возвестил тюремщик. Шоичи сглотнул, натягивая перчатку.

- Хибари-сан, а кто это?

Мужчина едва слышно хмыкнул, вертя в руках дубинку и разворачиваясь к выходу; двое тюремщиков проследовали за ним, закрывая дверь. Шоичи подавил желание состроить ушедшему Хибари-сану рожицу и натянул вторую перчатку.

Лежавший на кушетке человек был без сознания и, вероятно, понятия не имеет, где он вообще сейчас может находиться. Светлые волосы слиплись от запекшейся крови и пыли.

- Хотя бы не кухня…

***

Шоичи методично наматывал бинт на обработанную рану на запястье и ни о чем не думал. В кабинете теплело, медленно закипал электрический чайник. Снаружи слышался гул – заключенные пошли на завтрак. В животе требовательно заурчало.

- Сейчас, - сонно протянул Ирие, закрепляя бинт.

Шоичи накрыл человека простыней и отошел к столу с вскипятившимся чайником. Аккуратно налил себе кофе, выложил на блюдце немного печенья. Со стороны кушетки раздалось странное шуршание.

Человек присел, потирая затылок и морщась. Шоичи со вздохом отложил свой завтрак и подошел к пациенту. Тот обернулся на звук шагов и осмотрел Ирие с ног до головы.

- Как самочувствие? – слегка запинаясь под пристальным взглядом, спросил Шоичи. Парень кивнул, осматривая бинты на своих руках, - Все хорошо?

- Вполне, - улыбнулся, - мне можно считать тебя своим спасителем?

Шоичи взглянул на него недоуменно, садясь на стул рядом с кушеткой.

- Не думаю. Я просто обработал раны.

- Ма, это тоже сойдет.

Парень заинтересованно осмотрел комнату, забавно вертя головой. Шоичи ждал главного вопроса, который ему обычно задают все, оказавшиеся в подобной ситуации. Парень же не спешил узнавать о своем местонахождении.

- Как тебя зовут, доктор? – улыбаясь, спросил он.

Ирие представился, сел на стул и отвел взгляд. Обычно убийцы, попадающие сюда, не особо дружелюбны; Шоичи даже начал подозревать неладное, нервно запуская руку в карман со спасительным газовым баллончиком.

- Значит… Шо-тян?

[Гость]

Название: Эхо.
Автор: анон анонович анонов
Жанры: повседневность. Вроде
Предупреждения: АУ, плохое знание матчасти, непонятный совершенно сюжет и глава закончилась ни на чем снова
Персонажи/пейринги: Хибари, Шоичи, Бьякуран, в ближайшем будущем должны появиться 10051 и 1869 а может и еще чего
Саммари: захотелось написать про тюрьму, но... матчасть такая матчасть



- Значит… Шо-тян?

Шоичи удивленно перевел взгляд на собеседника, пытаясь понять, издевается он или нет. Тот же улыбался, как ни в чем не бывало и, видимо, ждал ответа.

Ирие нервно поправляет очки.

- Вообще-то, так фамильярно обращаться к незнакомым людям как минимум неприлично. Если и использовать японские суффиксы, то…

- Да, я все это знаю. Можно воды?~

Подавая этому человеку стакан, у Шоичи трясется рука. Есть что-то в нем такое, что Ирие не может себе объяснить – то ли это раздражение от его присутствия, то ли у него просто манера разговора неприятная, то ли еще что. Может, он просто улыбается так.

- Спасибо.

В комнате уже почти жарко – нестерпимо хочется открыть все окна и вдыхать прохладный утренний воздух. На столе бардак, в котором совершено не хочется разбираться, голова болит – будто вовсе и не ложился спать. Интересно, как Хибари-сан так бодр при таких недосыпаниях?..

Глухой стук керамического стакана о стеклянную поверхность стола заставляет Шоичи вздрогнуть.

- Меня зовут Бьякуран. Джессо. Наверное, мы будем часто видеться~

- Почему это – часто?

Он усмехается, потирая глаза, а Шоичи совсем не рад неожиданному заявлению.

- Видишь ли, у меня слабое здоровье.… Не веришь? – Ирие удивленно смотрит на собеседника, не понимая, издевается он или нет, - Это действительно так. Наверное, дня через три уже свалюсь с простудой. У вас тут, вроде, холодно по утрам.

- Бьякуран-сан…

- Да ко мне и просто по имени можно~

- Бьякуран… - Шоичи поправляет очки, отчего-то краснея и желая проснуться, - …сан, как.… Почему вы здесь? Убили кого-то?

Парень недоверчиво прищуривается, пытаясь заглянуть в скрытые толстыми стеклами очков глаза доктора.

***

У Ирие в самом нижнем ящике стола лежит записная книжка – коричневая, в мягкой кожаной обложке. Там записано много всякой ерунды – от рецепта пирога и глупых рисунков на полях до телефонного номера главного тюремщика и черновика завещания. На последних же нескольких страницах он пишет способы попасть в тюрьму, которые ему добровольно рассказывают заключенные, в каком-то смысле нуждающиеся в поддержке.

Он задает такой вопрос всем – просто чтобы знать, просто чтобы убить время. Заключенные сначала смотрят на него недоверчиво, нервничают, а потом…

В его записной книжке больше сотни человеческих историй в кратком пересказе. Большинство из них начинаются словами: «Я совершил грех».

***

- Это допрос? Или я могу не отвечать?

Джессо добродушно улыбается, сжимает тонкую ткань простыни в кулак и, кажется, совсем не хочет рассказывать о своих грехах. Шоичи понимает его.

- Я… Просто так спросил. Вы.… Не похожи на убийцу.

- Да? О, я сочту это за комплимент~

В комнату вошли, предварительно не постучав.

[Гость]

Название: Эхо.
Автор: анон анонович анонов
Жанры: повседневность. Вроде
Предупреждения: АУ, плохое знание матчасти, непонятный совершенно сюжет и глава закончилась ни на чем снова
Персонажи/пейринги: Хибари, Мукуро, Шоичи, Бьякуран, Скуалло; в ближайшем будущем должны появиться 10051 и 1869 и скорее всего XS
Саммари: захотелось написать про тюрьму, но... матчасть такая матчасть

автор кается, что долго и бред

Он любил звук своих шагов в обволакивающей ледяной тишине коридора. Он разносился эхом по всем пролетам этажа, отражаясь от каменных стен и услаждая слух; это дарило какое-то необъяснимое и непонятное удовольствие, заставляло чуть прикрывать глаза и предаваться глупым мыслям о ерунде вроде ужина или зарплаты.

Он любил держать оружие при себе, в руках – будь то автомат, шашка со слезоточивым газом или ставшие уже родными тонфа. Сталь, метал, холодный блеск – как цвет его глаз – его стихия.

Он – личный надзиратель для каждого, находящегося здесь.

Он – абсолютно вездесущий охотник.

Его не боятся лишь исключительно редкие виды сумасшедших.

Хибари Кёя отпирает восемь замков, открывает тяжелую железную дверь и слышит привычный смех.

- Еще не время завтрака, - в голосе ни единой доли интереса, - Пришел меня проведать?

Надзиратель делает шаг внутрь камеры, включает свет; заключенный жмурится, ехидно улыбаясь. Все как всегда.

- Мог бы спросить разрешения, Хибари-кун. Мало ли, чем я тут занимаюсь.

- Мне плевать, чем ты здсь занимаешься, травоядное, - тонфа опасно блесят при тусклом свете желтой потолочной лампы; глаз странного красного цвета хитро сужается.

- А чего пришел тогда? По душам поговорить?

Кёя бросает на Мукуро пристальный взгляд, еще раз убеждаясь в том, что его действительно не боятся лишь редкие виды психов.

- Койка свободная.

- Со мной решил ночевать?

- С этих пор будешь ночевать с тким же психом, как и ты.

Где-то в этой тишине разбилась на миллиарды капелек капля воды из плохо закрученного крана.

Их глаза – как сталь и кровь – и неразлучны, и непримиримы.

- С твоей стороны было очень мило сообщить мне это.

Охотник вышел, хлопнув дверью и заперев замки под аккомпанемент странного смеха исключительного вида сумасшедшего.

***

- Ирие, какого черта тут делают посторонние?

Шоичи впивается ногтями в кожу ладони, боясь казаться испуганным, и думает, что к внезапным появлениям заместителя начальника уже давно бы пора привыкнуть.

- Его… привел Хибри-сан, - почти оправдываясь под взбешенным взглядом, шепчет он.

Бьякуран машет ладонью в приветственном жесте, а лицо вошедшего искривляется в ухмылке.

- Какого черта он не сообщил боссу, врой?!

- Я…я не знаю, Скуалло-сан.

Громко хлопает дверь, и они снова остаются наедине.

Молчание длится ровно двенадцать секунд.

- Я не буду рассказывать.

Шоичи отводит взгляд, косясь на нижний ящик стола, и пытается понять, почему этот человек улыбается. Может, сумасшедший?

- Как хотите. Я не в праве вас заставлять.

- Какие стали вежливые работники тюрьмы, - смеясь, - это мило, мне нравится.

- Будет весело? – тихо, внезапно для самого себя, произносит Ирие. Бьякуран смотрит на него удивленно, слегка изогнув бровь.

- Мысли читаешь?

- Нет, - Шоичи трет переносицу, смешно жмурясь и отворачиваясь, - просто слышал уже…эту фразу.

- М, и от кого же?

- От одного… Заключенного.

Свет тусклых потолочных ламп отразился бликами на стальной поверхности тонфа.

Хибари Кёя презрительно смотрел на Джессо, даже немного сочувствуя ему.

- Ирие, - Шоичи вздрогнул, пытаясь понять, когда надзиратель успел войти, - камера двести шесть.

Доктор сжал кулаки, испуганно кивнув.

[Гость]

Название: - (потом придумаю. это слишком ответсвенное дело, чтобы с ним торопиться)
Автор: анон (а как же иначе :З)
Бета: Ворд (он не изменяет)
Жанры: повседневность с элементами экшена (пока что)
Предупреждения: Автор любит копаться во внутренних мирах персонажей, и прописывать им свою псевдо-психологию. Мне скучно, так что буду активно донимать вас своим говнотворчеством.
Персонажи/пейринги: Вокруг и около Вонголы. Основной Гокудера/Тсуна.
Саммари: Вонгола изнутри, чувства. Не ищите смысл - он давно покоится в 7ми футах под землей.

Пролог.

Заасфальтированный настил взлетной полосы буквально дымился, раскаленный палящими лучами летнего солнца. В трещинах сиротливо ютились пожухлые ростки желтоватой травы, сумевшей пробиться сквозь эту искусственную преграду из смеси химикатов, нефтяных отходов, камней и щебня. То тут, то там пробегали работники аэропорта, безликие фигурки, упакованные в штатные комбинезоны и кепки. Казалось, что душный ад обходит этих людей стороной, не смущая гулом моторов, припекающим солнцем и толпами туристов ежедневно прилетающих и улетающих с этой точки, сводящей в одном месте, пусть и не на долгое время, представителей различных рас.

Оторвавшись от иллюминатора, Тсуна устало откинулся на широкую спинку своего кресла, утопая в мягкой коже, с наслаждением вдыхая прохладу кондиционированного помещения, отведенного для пассажиров первого класса.
Заявление Реборна о поездке в Италию обухом ударило по спокойному укладу жизни Савады, надеющегося на короткий летний отдых: от битв, от школы, от всего, что заставляло его нервы находиться в постоянном напряжении в течение последних нескольких месяцев. Но приказ исходил от Девятого и обсуждению не подлежал. Наследник должен был прибыть в Италию для дальнейшего обучения, а прерванная и отложенная, казалось бы, навсегда церемония наследования – вновь замаячила на горизонте темным пятном, пугающим Тсуну намного больше, чем длительное расставание с родным домом.
Жаль, что отец Ямамото оказался против долгосрочной поездки сына, хотя и уведомил, что тот, возможно, сможет навестить друзей. У Рехея обнаружились запланированные соревнования, а Ламбо наотрез отказался покидать «маму». Что до Хибари-сана, то ему никаких предложений и не поступало, не из-за боязни разозлить, хотя она и присутствовала, по крайне мере со стороны Тсуны, а из-за здравого рассуждения о том, что Хранитель Облака вряд ли захочет отлучаться со своего поста, а, тем более, оставлять школу и город без присмотра. Поэтому покинуть берега Японии выпало на долю лишь двух членов младшего поколения семьи Вонгола.

Сперва, Тсуне с трудом верилось, что получится убедить маму отпустить его куда-либо. По правде говоря, он надеялся, что его никуда не отпустят. К сожалению, мечтаниям юноше осуществиться не удалось. После одного неожиданного звонка, Нана внезапно переменила свое решение. И, вот, Тсуна уже стоял на пороге родного дома, нагруженный заботливо упакованными сумками с личными вещами, в ожидании заказанной машины.

- Джудайме, я так рад, что путешествую вместе с вами! – Гокудера разве, что не подпрыгивал от нетерпения.
– Вам обязательно понравится в Италии, я проведу для вас экскурсию по достопримечательностям.
Художественное достояние Италии было тем, что волновало Тсуну, пожалуй, в последнюю очередь. Дежурная вымученная улыбка, вкупе с «да, конечно» - вышли «на ура», и, кажется, успокоили взбудораженного хранителя. По крайне мере, он наконец-то перестал преданно заглядывать Тсуне в глаза. Подобная близость чужого лица несколько смущала и заставляла чувствовать себя некомфортно.

Где-то рядом прошла вибрация, гул со стороны иллюминатора усилился. Вся массивная конструкция «железной птицы» пришла в движение. Тсуна судорожно вцепился в подлокотники, лишь через несколько секунд замечая, что ненароком прихватил кое-что принадлежавшее не совсем ему. Возникла неловкая пауза, во время которой два человека удивленно переводили взгляды со своих сцепленных рук на лица друг друга, казалось бы, плохо понимая, что только что произошло.
Инцидент замяли не сговариваясь. Юноши синхронно отвернулись друг от друга: Тсуна - пряча неизвестно почему пламенеющие щеки и пытаясь незаметно вытереть об тонкую ткань штанов, внезапно вспотевшие ладони, Хаято - коря себя за секундную слабость, испуг, недопустимый серьезным и ответственным людям. Самолет в последний раз тряхнуло, возвещая о том, что они наконец-то поднялись над землей.

Полет прошел на удивление спокойно, за исключением того, что Саваде пришлось успокаивать разбушевавшегося Гокудеру, которому стюардесса, ссылаясь на возраст, отказалась наливать крепкий алкоголь. Остаток времени напуганная девушка обходила их места стороной, а немного продрогший из-за неустанно работающего кондиционера Тсуна постеснялся просить у неё одеяла, полагающиеся в подобных случаях. Накрывшись собственной курткой, и максимально удобно устроившись в широком кресле, он так и проспал оставшуюся часть полета.

- Джудайме, просыпайтесь. – Плеча коснулась чужая рука, вырывая из смутных образов, навеянных сладкими песнями Морфея. Глаза открывать не хотелось, общая слабость накатывала волнами, заставляя голову кружиться, а окружающее пространство расплываться неясными цветными пятнами. Тсуна с трудом повернул отяжелевшую голову, узнавая в будившем его человеке Гокудеру-куна.
– Джудайме, мы прилетели. Все остальные уже покинули самолет, ожидаем только вас. – Казалось, что Хаято чем-то взволнован.
- Извини, Гокудера-кун, я уже встаю, подожди немного. – Собрав силы, Тсуна осторожно приподнялся с кресла. Ноги казались ватными. Первое время пришлось незаметно хвататься за спинки передних сидений, опасаясь позорного падения.
- Мы уже на Сицилии? – Дома Тсуна не особо вдавался в подробности поездки, огорченный её необратимым приближением, поэтому не глядя забрал из рук Реборна конверт с билетами, так и не отяготившись их изучением.
– Нет, в данный момент мы находимся в аэропорту Рима, и нам следует поторопиться с пересадкой, если не хотим опоздать на свой рейс. – В глазах Гокудеры явственно читалась сонная усталость, но она, казалось бы, не помешала ему проворно подхватить вытащенный с верхнего багажного отделения рюкзак Тсуны и размашистыми шагами направиться к выходу, по дороге то и дело, озираясь на торопливо следующего за ним босса.
Уже у самого регистрационного терминала Саваду отвлек завибрировавший в кармане телефон. Неловко извлекая аппарат, он несколько раз чуть не уронил его на до блеска вылизанный пол зала ожидания. Наконец, нажав зеленую кнопку, он поднес к уху это массивное средство связи, комично смотревшееся в его узкой ладони.
– Алло. – С другой стороны послышался треск помех, напоминающий звук, издаваемый телевизором, когда вещание прерывается из-за особо сильной грозы, впрочем, если закрыть глаза, можно было бы с легкостью представить и неровные зловещие полосы, скачущие по экрану монитора.
– Никчемный Тсуна, планы меняются. – Голос Реборна он бы не перепутал ни с одним другим.
– Вы отправитесь на личном вертолете Вонголы. Оставайтесь там, где находитесь сейчас, когда все будет готово – вас заберут.
– Но.. – Возражения уже приготовившиеся сорваться с губ, были грубо оборваны короткими равномерными гудками, донесшимися из динамиков аппарата. Тсуна устало опустил руку, будто специально забывая нажать кнопку отбоя. Думать над произошедшим не было ни сил, ни желания. Надо, значит надо. Встретив настороженный взгляд своего хранителя, он вымученно улыбнулся.
– Нам придется подождать тут. Реборн сказал, что дальше мы доберемся внутренним транспортом Вонголы. – Понимающе кивнув, Гокудера аккуратно забрал у босса телефон, продолжающий играть заунывную мелодию одиночных гудков.
Обещанный встречающий появился не сразу. Тсуна даже успел задремать, вначале сетуя на неудобство пластиковых кресел: край жесткой спинки, неприятно впивался в кожу, не давая расслабиться, но усталость взяла свое. Гокудера-кун, присел рядом, было заметно, что он тоже порядком устал, хотя на уговоры отдохнуть отнекивался и ссылался на то, что кто-то должен наблюдать за окружающей обстановкой, имея возможность среагировать в случае опасности.
Прошло чуть больше часа. Наконец в зале ожидания появился статный мужчина средних лет, одетый в легкий светлый костюм, строгого покроя. Незнакомец сверился с какими-то фотографиями, и только после подошел к подросткам и, представившись, как Антонио, сообщил, что ему велено сопровождать претендента на пост Десятого босса, до резиденции Вонголы. Оказалось, что возникли некоторые трудности с разрешением на незапланированный перелет, даже пришлось связываться с властями. Все это Антонио пытался объяснить на ломанном японском, по дороге к вертолету и хотя суть Тсуна понял, некоторые моменты так и остались тайной. Мужчина, явно путался в словах, стараясь говорить, используя простейшие речевые конструкции.

[Гость]

Дополнение к 2011-07-29 в 20:59

Непоместившийся кусок

Пока они ехали на компактной машинке, одной из тех, что используют в аэропортах сотрудники, для перемещения по территории, успело стемнеть. По периметру аэродрома один за другим зажигались небольшие огоньки ночной подсветки. Далеко ехать не пришлось, вскоре впереди можно было различить силуэт одиноко стоящего вертолета. Как и все чем владела Вонгола, это транспортное средство внушало уважение: черный гигант, разрезающий вечернюю тишину ревом мощного мотора. Массивные лопасти загребали воздух, создавая эффект штормового ветра в радиусе метров двадцати вокруг себя. Тсуне пришлось покрепче перехватить свою куртку, то и дело, убирая за ухо мешающие обзору пряди волос, бросаемые в лицо сильными порывами. Прежде чем залезть внутрь, он немного замешкался, завороженный блеском эмблемы Вонголы, переливом позолоты герба, нанесенного на металлический бок вертолета. Только сейчас Тсуна начал осознавать всю масштабность и значимость семьи к который принадлежал по праву рождения, даже не подозревая об этом. Подобная ответственность пугала и тяготила. Власть всегда требует ответственности и силы. Достаточно сильным Тсуна себя не ощущал, а об ответственности до недавнего времени и не задумывался. Поэтому сейчас он чувствовал себя путником наткнувшимся на отвесную скалу на которую обязательно надо залезть: сзади пустота, а впереди нависшая каменная громада, и времени размышлять нет. Вздохнув, Тсуна схватился за вспомогательный поручень, поднимаясь на подножку. Поймав вопросительный взгляд Гокудеры-куна, лишь отрицательно покачал головой, безмолвно показывая, что с ним все в порядке. Уже устроившись в кожаном кресле, следя, как со скрежетом закрывается боковая дверь, Тсуна прикрыл глаза, мысленно пытаясь, успокоиться, прогнать иррациональный страх.

[Гость]

Название: Сомнения (да, я его придумала, пусть неоригинальное, зато отражает суть вопроса)
Автор: анон (а как же иначе :З)
Бета: Ворд (он не изменяет)
Жанры: повседневность с элементами экшена (пока что)
Предупреждения: Автор любит копаться во внутренних мирах персонажей, и прописывать им свою псевдо-психологию. Мне скучно, так что буду активно донимать вас своим говнотворчеством.
Персонажи/пейринги: Вокруг и около Вонголы. Основной Гокудера/Тсуна.
Саммари: Вонгола изнутри, чувства. Не ищите смысл - он давно покоится в 7ми футах под землей.


Глава 1.

- Захожу на посадку.- Голос пилота, вырвал Тсуну из пустых размышлений. Он уже больше часа пытался сосредоточиться хоть на каких-то мыслях, но в голове господствовал полнейший вакуум, затягивая своей пустотой, заставляя забывать о ходе времени. В мрачной тьме ночи за окном практически ничего не было видно, только микроскопические огоньки внизу возвещали о том, что что-то там, все таки, есть, что их не затянуло в трещину между измерениями, и они не будут вынуждены вечно скитаться по пустоте межпространственной реальности.
Вскоре уже можно было различить очертания парковых деревьев. Нет, не сами деревья, скорее верхушки крон, видящиеся неровных темным ковром, пересеченным светлыми росчерками парковых аллей, залитых ночной подсветкой. Когда в поле зрения появился особняк Вонголы, у Тсуны перехватило дыхание. Величественная громада, памятник власти сильнейших этого мира. Образец старинной архитектуры. Десятки, нет, сотни огромных окон, сверкающих тысячами огней. Массивные стены, напоминали о непреступных крепостях средневековья. Барельефы и статуи украшали фасад. Просторная подъездная дорога, увенчанная округлой площадью, на которую в данный момент приземлялся их вертолет, примыкала к поражающему своей красотой парадному входу в здание. На широких ступенях их уже ожидала группа встречающих. Тсуна надеялся увидеть Девятого, но улыбчивого старика среди подбежавших людей явно не наблюдалось.
- Вау, это же знаменитый особняк Вонголы!- Тсуна вздрогнул от неожиданности, он уже успел позабыть, что Гокудера-кун все это время находился где-то рядом с ним. – Я слышал, что когда-то он служил резиденцией одного из Итальянских монархов. Наверняка сохранилось множество тайных ходов, до сих пор, используемых семьей. Старинные ловушки, скрытые комнаты, проходы за картинами, подземелья… - похоже, хранитель, снова сел на своего любимого конька. Когда-то это пугало, сейчас же вызывало лишь снисходительную улыбку, радость за друга, который мог так быстро зажигаться исследовательским интересом, забывая обо всем остальном. Было заметно, что Гокудере натерпится приступить к изучению объекта, но он останавливал себя, степенно держась за плечом босса, изредка бросая холодные взгляды на обступивших их охранников и прислугу, стараясь всем своим видом показать значимость своего положения в «семье».
- Пройдемте внутрь, вам уже должны были подготовить комнаты. – Антонио выжидающе остановился на первой ступени парадной лестницы.
- Простите, а мы сможем сегодня увидеть Девятого? – Пытаясь собрать остаточные знания об этикете, пролепетал Тсуна, но поймав суровый оценивающий взгляд мужчины, постарался подобраться, повышая голос, из-за чего фраза вышла несколько крикливой.
- Нет, глава сегодня слишком занят, да и вы устали с дороги. Аудиенция назначена на завтрашнее утро. – Взгляд мужчины смягчился, казалось, он едва сдерживается, чтобы не улыбнуться. – Ну, что ж, не стоит задерживаться, пройдемте внутрь. – Одобрительно кивнув, Тсуна тут же уткнул взгляд в пол, будто заинтересовавшись причудливым рисунком мраморных прожилок лестницы, он был опечален тем, что еще некоторое время не удастся увидеть единственного знакомого человека в этом давящем своей официозной атмосферой месте.
Внутреннее убранство дома производило неизгладимое впечатление на тех, кто не привык жить на широкую ногу. Раньше Тсуне казалось, что подобное может быть только в музеях, конечно, он слышал о людях собирающих произведения искусства в своих коллекциях, но как можно жить среди такого великолепия – не представлял. Словно вышедшее из сказок о королях и принцессах, его глазам предстало центральное фойе особняка: огромный зал, выполненный в разных сортах дерева и мрамора, тонко переплетенных между собой, руками какого-то гения дизайнерского искусства. Гокудера вел себя на удивление спокойно, со знанием бывалого оценщика скользя взглядом по хитросплетениям рисунков старинного паркета, картинам в массивных позолоченных рамах, изображающим совершенно незнакомых людей, создавалось впечатление, что для него в подобной обстановке нет ничего необычного. Тсуна снова поймал себя на мысли, что уделяет реакциям друга слишком много своего внимания, непозволительно много. Гокудера-кун несомненно был интересной личностью, как внутренне, так и внешне, но такой эфемерно далекой, хоть и находился рядом, непонятной, но интересной, невольно притягивающей чужие взгляды, завораживающей… Попытка прогнать наваждение с треском провалилась. Вместо того, чтобы восхищенно разглядывать окружающую обстановку, Тсуна то и дело косился на шедшего рядом хранителя, следя за реакциями, невольно впитывая в себя чужие эмоции, переданные чуть заметным заинтересованным блеском зеленоватых глаз, вопросительным, восхищенным, а то и удивленным изгибом светлых бровей, размытой полуулыбкой.
Поднявшись по застеленной бордовым ковром парадной лестнице, и преодолев еще пару этажей и мрачноватых коридоров, они, наконец, остановились перед массивными дубовыми дверями.
- Дечимо, тут находиться ваша комната. Девятый лично приказал проследить за её уборкой. Если что-то не понравится или понадобиться, всегда можете воспользоваться внутренней связью, номер моей рации найдете в списке, на столике, рядом с телефоном. –Тсуна автоматически кивнул, понимая, что ему придется привыкнуть, узнать еще множество из тех вещей, с которыми до недавнего времени никогда не сталкивался.
– Гокудера Хаято, прошу проследовать за мной. – Проводив взгядом, скрывшихся за очередным поворотом людей, он только сейчас осознал, что остался в одиночестве. Совершенно один. Перед массивными дверьми. Посреди пустого полутемного коридора. В огромном особняке под завязку набитом незнакомыми людьми с весьма сомнительной сферой деятельности. Взгляд уперся в позолоченные витые ручки. Фантазия автоматически дорисовала картину того, как они, шипя, начинают извиваться, превращаясь в миниатюрных, но крайне ядовитых змей. Тсуне стало плохо, металл действительно был похож на чешую, переливчато сверкающую в неярком свете, притушенных светильников. Дрожащими руками, он, все таки, схватился за одну из «змей», и с силой распахнув дверь, забежал в комнату. Сердце стучало как бешенное. Иррациональный страх, непонятный, но от того не менее пугающий. Незнакомое место, незнакомые люди и полное одиночество, с сомнительной безопасностью для жизни. Тянуло, как в детстве, залезть с головой под одеяло, либо спрятаться в шкафу, отгораживаясь от внешнего враждебного мира, полного неизведанных, опасных предметов и людей. Он не всегда был трусом, настороженно относящимся ко всему новому. Стеснительный, ранимый, в раннем возрасте Тсуна перенес множество насмешек со стороны других детей. Дети жестоки, они не понимают, что причиняют боль, словами, действиями. Интерес и веселья правят балом. Нана не была плохой матерью, скорее невнимательной, не замечала, что у сына не вяжутся отношение с другими ребятами, недоглядела, не помогла, а все вылилось в фобии, нервность, недоверие. Но, как бы то ни было, интереса к жизни Тсуна не утратил, научился наслаждаться короткими периодами положительного внимание и быть отходчивым, понимающим, подбадривающим других и себя, хотя последнее время не всегда получалось, слишком много всего навалилось. Старшая школа – не рай. Уже взрослые, но по сути своей такие же дети. Свободы больше, а игры опаснее, даже непонятно успело ли что-то измениться в лучшую сторону или ситуация наоборот усугубилась, но над этим можно размышлять до бесконечности, а время не ждет, утекая сквозь пальцы призрачными гранулами прошедших событий.
Рубашка неприятно липла к вспотевшей спине. Холодный пот и дрожащие руки – неутешительные признаки того, что у владельца недавно сдали нервы. Сжав кулаки, терпя боль, от впившихся в ладони ногтей, Тсуна попытался сделать глубокий вдох, успокаивая испуганной птицей бьющееся в груди сердце. Взгляд сфокусировался на мрачноватых портьерах, прослеживая неровные складки багровой ткани, задерживаясь на теневых участках, лаская изгибы вычурных литых колец, поддерживающих тяжелый занавес. Сосредоточившись на собственных ощущениях, Тсуна понял, что смог успокоится. На этот раз все обошлось, а будущее лучше не загадывать. Не к добру пророчить собственную судьбу, кто знает, каким это может обернуться болезненным разочарованием. Не знать и зря не надеяться – единственное правильное решение. Неуверенно пошатываясь, Тсуна сделал пару пробных шагов в сторону манящего массива широкой кровати, почувствовав, что может спокойно ходить, он преодолел оставшееся расстояние за считанные секунды, быстро разулся и, не раздеваясь, улегся на самый край кремового покрывала. В обрывочных осознаваемых видениях, предзнаменовавших начало крепкого сна промелькнул хлесткий, словно прут, полузнакомый силуэт.
«Пусть, я подумаю об этом завтра. Завтра не наступит никогда…»

[Гость]

Название: не имеется
Жанр: честно не знаю как оно определить буду благодарный за помощь
Персонажи/пэринг: TYL!Хибари, где-то фоном затерялся намек на D18
Предупреждения: бред издевательство что-то похожее на AU
Провода гудят. Еще стрекочут цикады, но это правильно – лето. А гул электричества – лишний. Жалко, что без него никак. Если бы это было возможно, Хибари навел бы порядок и здесь, запретив проводить высоковольтные кабели так близко к его жилью, но он сам понимает, что без этого никак. Ему – никак. Электричество нужно, чтобы прожить. Наверное, поэтому оно настолько раздражает. Очень неприятно быть зависимым от чего-то. Очень…
Он поднимается с колен на ноги, машинально прислушиваясь к едва слышному шуршанию подшипников и рессор, и идет на кухню, по привычке налить себе чаю. Не то чтобы Кее действительно хотелось его, но просто действие было отработанное, автоматическое… Родное. Чашка чая и книга – это всегда так умиротворяло. У Хибари не много вещей, которые он действительно любит, и книги и чай входили в этот список. Мужчина неожиданно сильно полюбил научную фантастику еще в детстве, и книжные полки у него заставлены Саймаком, Брэдбери, Уэллсом… Правда теперь тома пылятся без дела – и науки, и фантастики сполна хватает в жизни. Бесконечная погоня за силой еще никого до добра не доводила…
Помещение тускло освещено луной, вернее, на пол ложится неяркая дорожка бледного света, который не может разогнать сумрак в комнате. Хранитель сидит на кромке света, и читает увесистую книгу. Ницше. С недавних пор вопросы морали, религии и прочих человеческих ощущений интересуют его куда больше чужих планет.
Отсутствие света ничуть не мешает ему. С тех же самых пор, с каких он не чувствует ночной свежести и запаха травы, с каких он начал зачитываться философскими книгами. Погрузившись в чтение он, тем не менее, подмечает малейшие звуки – шум проезжающей по далекой трассе машины, тихий плеск воды в пруду во дворе, поскребывание каких-то грызунов… И провода гудят. Кто знает, плюс это или минус – механически обостренное восприятие.
О, это потребовало долгой и изнурительной работы. Километры расчетов, груды испорченных материалов, огромные деньги… С неимоверным трудом добытые огрызки материалов по коробочкам погребальных венков Мильфиорре. И снова сутками работа-работа-работа. Чтобы стать сильнее. А теперь Кея даже не может сказать, стоило ли оно того. Стоило, наверное. Теперь в руках Вонголы совершенное оружие. В руках Хибари – собственное вырезанное сердце. В банке. И никакой романтики в духе дешевой дамской литературы.
В груди – куда более идеальный насос. Он будет исправно работать еще добрую сотню лет. А кости вряд ли сломаются даже после прямого столкновения с грузовиком. Даже если истлеет внешняя оболочка, ее всегда можно будет заменить. Он уже договорился с иллюзионистом, перешагнув через собственную гордость, и тот согласился, что это будет весьма занятным экспериментом. Пройдет еще несколько лет, и Кея сможет усовершенствовать даже свой мозг. До компьютера конечно пока будет далековато… Но времени достаточно.
Только вот… Неприятно быть зависимым. От чего угодно. От электричества ли, от эмоций… От старых привычек, скорее. Вот как эта чашка с остывающим чаем рядом.
Просто так уж выходит, что что-то прочно-напрочно входит в твою жизнь, даже если ты этого вовсе не хочешь. У старой привычки Хибари чувства всю жизнь превалировали над разумом. У старой привычки Хибари солнце запуталось в волосах и в голове гуляет ветер. А глаза – как горячий шоколад, согревающие. Когда-то.
А сейчас – никакие. Для Хибари. Неужели что-то важное могло исчезнуть вместе с куском плоти?... Или это Дино видит в нем робота? И так ли он не прав? Или Кея сам отвернулся от него? Могут ли киборги любить? Могут ли киборгов любить? Что такое душа? Где она, в чем? А эмоции? В чем сила? В воле и разуме или чувствах? Хибари пытается найти ответы в книгах. Ночами, дни полностью забиты новыми разработками…
Да и тише ночью, легче сосредоточиться. Только провода гудят.

[Гость]

Жанр: драма, экшен
Персонажи/Пейринг: Хибари - основной
Предупреждение: ООС
От автора: Идея была взята из одной заявки на хот реборне. Лютая херота.
Критика нужна любая. Может сцеживать яд на мне.

Часть I

Каждый день одно и тоже…
Этот мир разлагается…
Глава Дисциплинарного Комитета делал обход школы. Все было до боли привычное, ничего не выбивалось из привычного ритма. Это безумно раздражала Кею. Когда нет проблем, безумно скучно. Хибари Кея же любил, когда адреналин бросается в кровь.
Внимание Хибари привлекла черная тетрадь, лежавшая на газоне. Мысленно обрадовавшись, что завтра ему будет кого избить, а именно беднягу потерявшего тетрадь, Кея отправился к находке.
- Все на английском, понять не могу ни слова, придется дома в Google вбивать,- проговорил он, рассматривая тетрадь.
***
- Если вы напишите их имена, они умрут… Неплохо.
***
Спустя пять дней, исписав тетрадь именами всех нарушителей порядка в школе, и в итоге оставшимся одним из десяти живых учеников, Хибари снова почувствовал скуку.
- И что же теперь делать. Убивать больше некого.
Кто-то тронул его за плечо, и Хибари автоматически, не разворачиваясь, ударил стоящего сзади. Послышался сдавленный стон:
- Бля… Что ж ты делаешь? – на полу скрючившись лежал парень в обтягивающих кожаных штанах, таких Хибари видел часто, рядом с Намимори был элитный клуб для пидоров папенькиных сынков.
- Ты кто?
- Догадайся с трех раз.
- Мне пофиг, но раз ты нарушил мой порядок, то я тебя убью.
- Куфуфуфу, не получится, Хибари Кея,- парень оправился, - я – шинигами. Удивлен?
- Нет.
- Почему?
- Если у тебя проблемы с психикой, разве я должен удивляться?
- Я докажу тебе, что не вру,- произнес парень и… взлетел к потолку. Ну, взлетел очень так хорошо, правда не рассчитав расстояние, а потому его голова познакомилась с потолком:
- Бля… Забыл, что надо перестроить себя для вашего мира,- парень вновь вставал с пола, но на этот раз он был прозрачней? Хибари подумал, что ему показалось, но на самом деле парень стал просвечиваться.
- Что не ожидал, да?
- Да, мне вообще-то пофиг, только, если не свалишь, я тебя убью,- помахивая тетрадкой произнес Хибари.
- А вот и не убьешь! Что бы убить человека тебе надо знать его имя и внешность! Это раз. Ну, конечно, ты уже оценил какой я красавец. Девушки в обморок падают. Меня Рокудо Мукуро, кстати зовут. Ты чего пишешь там? Стой, я же не договорил! Написал? Ну… Сорок секунд прошло. Да-да, я не умер. Кея-кун, Ты чего тонфа взял? Куфуфуфу, щекотно, не проходи больше сквозь меня. Ну, так вот, я не человек, а шинигами, который случайно обронили в этом мире тетрадь смерти, которую ты поднял. Понимаешь?
- Да.
- И?
- Что?
- Где удивление? Где вопросы? Где в конце концов: «Аааааа, это шинигами!!!»
- …
- Ладно, проехали. Скажи, Кея-кун, тебе ведь скучно? Как тебе предложение начать убивать преступников?
- Зачем?
- Тебе же скучно!
- И?
- Кея-кун, ты сам сплошная скука! Понимаешь, ты будешь убивать тех, кто нарушает порядок! Вот, представь, придет завтра какой-нибудь закоренелый престуник Гокудера взрывать Намимори…
- Камикорос! Где этот Гокудера?
- Да, подожди ты! Я говорю, представь. Вот он придет, взорвет, а что тебе делать останется? То-то и оно, а если ты начнешь убивать преступников, а хорошо бы вместе с ними и потенциальных преступников, мир преклонится перед тобой! Все будет подчинятся тебе! Везде будет порядок! Нравится идея?
- Да.
- Отлично. Вот, кстати, выгляни в окно. Видишь парень идет? – Мукуро показал на паренька проходящего мимо окна дома Хибари.
- Ну?
- Он идет взрывать Намимори!
- Камикорос! Тысяча чертей! Где мои тонфа? – Хибари растерянно оглядел комнату.
- Если бы у тебя были глаза шинигами, тебе не пришлось бы искать свое оружие.
- Что за глаза?
- С помощью глаз шинигами ты можешь увидеть настоящее имя человека, взглянув на него. Я могу тебе их дать, но тогда в обмен я заберу половину твоей жизни.
- То есть глаза будут как у тебя? Один красный, другой синий? Нет, спасибо. Я уж лучше с незнакомыми буду по старинке расправляться.
- Тебе передадутся лишь свойства, глаза же будут такие же как прежде.
- Точно? Тогда я согласен.
***
Десять лет спустя.
- Я должен его убить! – Хибари судорожно стукнул кулаком по столу.
- Ты же знаешь, что его невозможно вычислить,- меланхолично сказал Мукуро и откусил кусочек ананаса. Как оказалось, шинигами большой любитель ананасов, и, так как в его мире ананасов нет, Хибари пришлось изрядно потратиться за последние десять лет на фрукты.
- Ты не понимаешь, он – самый известный киллер. На его счету жизни многих невинных. Он один из немногих, кого я просто обязан прикончить. Тем более ты же помнишь, что он бросил мне вызов!

[Гость]

В общем, я тут что-то написала, перечитываю и думаю, какой пиздец, какой пиздец. Я потерялася, требуется срочное мнение анонимуса, как оно?
Жанр: с претензией на дективу, риал-мафия
Пейринг: все вокруг 8059, TYL!
Кроссовер с "Три икса". кто не смотрел, узнать что это здесь
Саммари: "Анархия 16" vs Вонгола, действие разворачивается в Праге
Они не говорят о любви. Клялись уже однажды, хватит. Повторить такое ни одному из них не под силу.

«Залечь на дно в Праге», - так звучал приказ. Ну, они и залегли. В прямом смысле слова. Закупились дешевыми сигаретами и виски, сняв квартиру на окраине города, в бедном квартале, где каждый вечер убивают, грабят, насилуют. Толкают наркоту. На этой помойке двое помятых парней выглядели тогда абсолютно по-свойски – не привлекали к себе внимания, не выделялись из толпы. Зашли в гадюшник, при строительстве окрещенный «подъездом», кое-как доорались коменданта, сунули денег за три месяца вперед, заставив нацарапать расписку на использованной салфетке. Поднялись на три этажа и скрылись за железной дверью. Вот и все. Их никто не находит. «Анархия 16» заламывает руки в истерике перед новым боссом, без Йорги они просто кучка кривляющихся обезьян. Только вот мартышка с гранатой, это уже совсем другая история.
Правительственную программу по борьбе с терроризмом давно свернули – уж слишком тяжело чиновникам живется без подачек со стороны мафии. Война, объявленная «Анархии» спецслужбами лет пятнадцать назад, уже не более чем папка в подвальном архиве; медали давно розданы, пенсии выплачены, гоняться за отмороженными головорезами Америке больше не интересно. Чехии – и вовсе не нужно. В стране, именуемой добропорядочной и законопослушной только на страницах конституции, не собираются ждать, пока еще какой-нибудь безумный миротворец решит на наглядном примере показать, что такое мафия, и как с ней бороться. Чехия теперь закрытое для иностранных вмешательств государство.
Идейные фанатики и после убийства Йорги не ушли в подполье – старались делать вид, что по-прежнему обладают той же властью, мощью, что в былые времена. На деле же они были просто кучкующимися дегенератами, не в состоянии понять, что праздник давно закончился, пора бы и честь знать. Точнее, остатки «Анархии» были не в состоянии взять под контроль систему, отлаженную при Йорги, не было среди них настоящего лидера, достаточно жесткого, чтобы снова установить контроль. К тому времени, как на сцене появился Ягис Гжиглович, горящий фанатичным огнем и желанием возрадить былую «Анархию», из старой элиты не осталось почти никого, так, несколько кладовщиков да летописцев. Единственное, на что оказались способны ветераны «Анархии 16» - не разбазарить имеющееся добро. Хотя по оценкам аналитиков Вонголы, они попросту не сумели его толкнуть на рынке. Какая незадача. Как часто это бывает, молодой и энергичный Ягис, выходец из крайне левых реформаторов, обладал должной харизмой и властностью, чтобы подмять под себя общак. А потом и сколотить новую, довольно таки толковую команду. Дельцы, воры, убийцы, террористы, финансисты, аферисты, по информации Вонголы – даже бухгалтера. Гжиглович заново отстраивал «Анархию 16», еще более мощную и оснащенную техникой и оборудованием, еще более отмороженную и сумасшедшую. «Анархия» становилась серьезной проблемой. Деньги, вырученные от продажи синтетической наркоты, от работы клубов, сутинеров, плата за угнанные тачки и содействие при перевозке людей и оружия через смотрящие на все сквозь пальцы блокпосты чешской границы, направлялись не отлеживаться на банковских счетах организации, а пускались в оборот по новому кругу. На закупку оборудования, помещений, взятки чиновникам и профессорам, на сырье и материалы для исследования. На подопытных. «Анархия 16» обожала играть с большими ядерными игрушками, «Тихая ночь» была только верхушкой айсберга.
В Вонголе решили, что вот такая милая и закрытая, как Япония до поры до времени, страна, как нельзя больше им подходит. А еще решили, что собравшаяся заново под знаменем новатора Ягиса Гжигловича «Анархия 16», это лишняя деталь, неудобная. Вот без нее Чехия будет смотреться просто чудесно, широкий рынок сбыта, простор для деятельности в самом сердце Европы. К тому же, не помешало бы прибрать к рукам военные разработки Йорги, хранящиеся в секретных убежищах организации.
Да только пошло все не по плану. Блиц-крик провалился. Кто же знал, что тихушники из «Анархии» в то же самое время планировали операцию по обезвреживанию Вонголы? Прокуренным чешским башкам показалось, что Италия – чудесная страна, с широким рынком сбыта. Бывает. В штабе очень долго и горячо спорили «Кто виноват?», по всему вышло – кто облажался, тому и исправлять. На деле облажались Ямамото и Гокудера, нос к носу столкнувшиеся с людьми из Анархии в зале регистрации аэропорта. Смешно было, и страшно. Ямамото так и не решился, хвататься за катану или ржать в голос. Самолет из Праги – самолет в Прагу. Струхнули они тогда оба неплохо: утечка информации? По их души заявились? Оказалось, чехи испугались не меньше. Так и прошли мимо друг друга - ощетинившись, напружинившись. А ехали-то всего лишь почву под ногами прощупать, ну не отступать же? Встречали их прямо у трапа – с Интерполом, да только так и не встретили. Смерть пилотов международного рейса объявили национальной трагедией, террористическим актом, подрывающим благополучие страны. Безразличные чехи выпили за здоровье двоих мужчин водки, затянулись марихуаной, и блаженно протянули: «Аминь». Люди «Анархии», прилетевшие в Италию, так и не покинули здание аэропорта. Не покинули живыми, разумеется.
А Ямамото с Гокудерой исправлялись, долго, очень. Два месяца без информации, связи, планов, это заставляет несколько иначе взглянуть на жизнь, знаете ли. «Анархия 16» всерьез решила, что взволнованный звонок из Италии от их людей, сообщающий, что «Вангольские выродки за каким-то хуем летят в Прагу» им действительно приснился. А Ямамото с Гокудерой даже не знали, что творится там, в Италии, нападают ли на штаб, а может, затеяли переговоры? Они просто умерли на два месяца для всех, исчезли. В прокуренной квартире с протечкой на потолке они день и ночь перекатывали по полу пустые бутылки, от скуки наговаривали мемуары на диктофон, трахались как сумасшедшие. Они уже давно привыкли привыкать – к чужим странам, чужой выпивке, чужим условиям и правилам.

[Гость]

продолжение

- Считаешь до трех, замахиваешься. Еще до двух – и бьешь на выдохе, - в который раз показывает Ямамото, замахиваясь обломанной шваброй, найденной в туалете. Пустая бутылка взмывает в воздух, трескаясь на ходу, и уже за раскрытым настежь окном разлетается на мириады осколков.
Ямамото может превратить бутылку в горсть стеклянного песка одним ударом, Гокудера – в ничто, одной динамитной шашкой. Уже два месяца осколки летают мимо его головы, он лишь затягивается сигаретой глубже, мудро полагая, что и за это бейсбольному придурку когда-нибудь тоже воздастся. Он все еще не настолько пропил мозги, чтобы швыряться динамитом даже здесь, на окраине города, где летящие из окна осколки бутылок принимаются как нечто само собой разумеющееся. Признаться, он отродясь не видел более вонючей дыры, чем эта. Бутылки попеременно вылетает в окна справа и слева от Хаято, сидящего в перемотанном скотчем кресле. Гокудера мог бы с закрытыми глазами стоять против Ямамото, вооруженного битой. Ямамото бы лучше снес сам себе башку, не будь он уверен, что ни один осколок не коснется взъерошенных пепельных волос.
Им не звонят, не пишут, не передают никаких приказов. Чувство уже давно сложилось такое, что Вонголы на планете Земля больше не существует, а они вдвоем, ну вроде как мамонты, что ли. Остались от прошлый эпохи. Гокудера смеялся, как ненормальный, когда Такеши ему высказал свою мысль. С другой стороны, за два месяца они не встретили ни одно из лиц, заученных лучше, чем таблица умножения, не нарвались ни на курьеров, ни на мелких сошек. Как будто «Анархия 16» вымерла следом, или же просто не умела работать. Вот Савада Цунаеши, разбуженный и в три часа ночи, мог перечислить по именам, адресам и телефонам всех людей, которые начнут ему названивать, едва только в крайней деревушке на берегу четвертого с юга безымянного залива Адриатического моря появится хоть одно мало-мальски подозрительное лицо. Ну, это уже вопрос собственной гордости босса семьи. Если вычеркнуть из уравнения под названием «Анархия 16» боевые головки, начиненные ураном, палладиевый реактор и горстку ученых, работающих на запрятанных по всей Праге базах, по соседству со складами еще более неизвестного и непредсказуемого оружия, останутся среднестатистические изготовители синтетических порошков, неосмотрительно употребляющие собственную дурь. Вот если бы не эти чертовы иксы, Ямамото с Гокудерой здесь бы точно не было. «Если бы», настолько чудесная фраза, что у Такеши челюсть сводит, произносить ее снова.
От заката до рассвета они маются дурью, курят дурь, вливают в себя. Спят без снов. Боятся даже говорить о том, что происходит. Они просто пробрались не территорию врага, совсем как те два переодетых хоббита в эпичном фильме не-пойми-о-чем. Ни сесть, ни встать теперь, на деле исправлений старых ошибок никаких, выходит в десятки раз хуже. Что делать дальше – без понятия, деньги заканчиваются, терпение – тоже. У них есть блокнот с рыжим котенком, внутри адреса, даты, имена, кто из «Анархии» появлялся в том или ином месте, в какое время. Скучно ведь, два месяца – приличный срок. Они просто живут с адреналином вместо крови, на сколько еще вылазок их хватит? Из дома номер семнадцать на улице, где все названия аккуратно закрашены отборными матами, выходит дешевая белобрысая проститутка с тонной косметики на лице и азиатом-сутинером под ручку, слепой старик, подросток-наркоман, редкие люди в более-менее приличной одежде, работники социальных служб или судебные приставы, но никогда – два парня, заселившихся в квартиру два месяца назад. Никто не живет здесь так долго. Владельцы халуп сменяются еще чаще. Никто не знает, кто живет в квартире без номера на третьем этаже, только битое стекло из окон вылетает с завидной регулярностью. Люди по имени Гокудера Хаято и Ямамото Такеши умерли для всех, кроме своих. По крайней мере, они на это надеются.

- А что если мы тут так и подохнем, а? – тихо говорит Ямамото, лежа рядом с Гокудерой поперек сломанного дивана с запыленной обивкой. – Что-то не припомнится мне ситуации дерьмовее, - тянет он, забирая из костлявых пальцев сигарету, затягивается, пустым взглядом уставившись в потолок.
- Ну, в Детройте мне было тоже знаешь ли дерьмово, - ворчливо замечает Гокудера, забирая сигарету назад.
- Я извинялся раз сто, наверное, - вяло откликается Такеши.
- Восемьдесят семь, вообще-то. Но не в этом суть. То есть, суть, конечно, в том, что ситуация и вправду дерьмовая. На вопрос «Как ты думаешь, почему они не дают о себе знать?», - передразнивает он интонацию Ямамото, да так, что тот не может удержаться от смеха,- я больше отвечать не буду, заруби себе на носу.
- А мне все еще очень интересно узнать, - с досадой тянет Ямамото, подкладывая сложенные ладони под голову.
Три мобильника, ноутбук на зарядке с подключенной спутниковой тарелкой, и даже пейджер, невнятной кучей технологичного мусора громоздятся на столике с перебитой ножкой в углу комнаты, кое-как зафиксированном на подставленном под него дорожном чемодане. Микросхемы пропылились насквозь, пропахли дымом, кажется, за такое время они даже разучились говорить.
- Может быть, свалим отсюда? – осторожно, и отчего-то очень серьезно говорит Ямамото, не поворачивая головы. Гокудера давится сигаретным дымом, откашливается, и тушит окурок о подлокотник.
- Ты ебнулся, придурок? – неверяще шипит он, приподнимаясь на локте. – Десятый поручал нам это дело! Черта с два мы его бросим, ясно тебе? – взвивается он, повышая тон с каждым словом.
- Выглядит так, будто сам он об этом деле и вовсе позабыл. Как можно быть таким упертым?! – обращается он к потолку. – Нужно валить, пока мы в конец не свихнулись в этой дыре.
- Только через мой труп, - устало говорит Хаято, садясь на диване и запуская руки в и без того растрепанные волосы. Ямамото подавляет тяжелый вздох, и тянет руку к нему, обхватывает повыше локтя и опрокидывает на себя, перевернув лицом.
- Для тебя Десятый всегда будет важнее, да? – без видимых эмоций спрашивает он, смыкая руки за спиной Гокудеры, спокойно глядя в настороженные зеленоватые глаза.
- А ты всегда будешь сравнивать, да? – ехидно переспрашивает он, упираясь кулаком ему в грудь.
- Буду, - серьезно кивает Ямамото.
Лежать так чертовски удобно, когда худое подтянутое тело давит на него всем весом, чувствуется каждая выпирающая косточка сквозь два слоя одежды. Любимая забава Ямамото – дышать в такт, вот также укладывая еще спящего Гокудеру на себя по утрам. Такеши всегда просыпается раньше, что-то внутри беспокоит, терзает, не давая забыться. Все после того случая в Африке, когда из-за беспечности Ямамото его напарник схлопотал пулю в ребро и еще две в ногу. А если бы он не успел проснуться? Чертова куча накопившихся в этой жизни «если бы» жжет Ямамото огнем, он все отчетливее чувствует в себе параноика с каждым новым «если бы».
- Солнце садится, - заметил Хаято тихо, утыкаясь острым подбородком Ямамото в грудь. Такеши итак видел – красные лучи заката подсвечивают задумчивые глаза со дна, как иллюминация в городском фонтане. – Прогуляемся?

[Гость]

окончание кусочка с кроссоовером

Сегодня они уходят порознь, отчаиваясь, наконец, на новый, более смелый шаг. Проститутка по имени Кесади матерится сквозь зубы, налепливая на веки длинные черные ресницы. Ямамото всегда смеется как ненормальный, когда Гокудера собирается на свою смену. Блестящую тряпку чуть прикрывающую задницу нашли практически на помойке, отстирали, умудрились даже подогнать Гокудере под размер. Отсутствие сисек скрывает короткая джинсовая куртка, заодно и отвлекает внимание от не по-женски мускулистых рук. Зато подчеркивает аккуратную талию и фантастические ноги. Приходится брить, черт бы побрал эту гребаную «Анархию 16». Ямамото с ума сходит от этих умопомрачительных ног, особенно теперь, когда гладкую белую кожу плотно обтягивает сетка чулок, кружевная резинка выглядывает из-под пышной юбки. Ах, да, если бы не пышная юбка, Гокудера ни за что не согласился бы. Член не так легко спрятать, как пистолет во внутреннем кармане. Зато, проститутку Кесади пропускают во все ночные клубы Праги – у нее рабочая задница и дивные зеленые глаза, вышибалы мечтают цепляться за шелковые пепельные пряди, пока тонкие губы, покрытые ярким блеском, будут скользить по члену. Ямамото смеется, когда думает, почему же до сих пор никому не показалось странным, что проститутку Кесади никто и никогда не видел под руку с клиентом. Был тут один, желающий, свое желание вместе с шестью зубами он оставил в туалете клуба.
- Мне все еще не нравится эта идея, - цедит недовольно Кесади, пожевывая фильтр сигареты. Гокудера быстрыми движениями отправляет патроны в магазин.
- Я выйду следом. Ты так боишься разгуливать по городу одна, детка? – насмешливо выгибает бровь Ямамото, стягивая драную футболку.
- Очень смешно, извращенец ты хренов, - совсем не женским голосом ворчит Кесади, не спуская внимательного взгляда со смуглой широкой груди, покрытой сеткой чуть более бледных шрамов. – Если тебя заметят, на одного тупого идиота в этой стране станет меньше. Может, хоть тогда вздохну спокойно, - бормочет Гокудера, вставляя магазин на место. Поднимается рывками поправляя осточертевшее платье, ставит ногу на стул, методично подтягивая чулок.
- Все пройдет, как по маслу, - задушевно шепчет Ямамото, запуская ладони под золотистую юбку. – Пока ты будешь крутить задом перед их носами, я как следует всмотрюсь в здешний контингент. Уверен, кто-нибудь из шестерок непременно отирается там.
- Руки убрал, придурок! - шипит Гокудера. Когда его разворачивают и одним движением усаживают на стол.
- Детка, ты просто чудо. Снял бы на ночь, если бы мой дружок не отбирал все деньги, - шепчет он шальными губами ему на ухо, облапывая стройные, затянутые в чулки ноги. Сжимает кожу под коленками, проходится массирующими движениями до бедер, и снова запускает руки под юбку, сжимая худую задницу и притягивая ближе к себе. Гокудера сопит сердито, упираясь ему в грудь ладонями. – Давай разок за так, а? – скалится Ямамото, весело заглядывая Гокудере в глаза. И тут же перестает смеяться, когда острое колено вбивается в его бедро.
- Не спускай с меня глаз в клубе. И я буду за тобой следить. Купишь сигарет по дороге назад, - бросает Гокудера напоследок, дверь гремит расхлябанно, скрипят старые петли. Ямамото отвечает совершенно серьезно в пустоту:
- Ни за что не спущу.

[Гость]

На арт. По заявке "Случайная провинность"
Пейринг: AD Реборн/Ямамото.
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: секс с посторонними предметами

Хранители, тихо переговариваясь, потянулись к выходу из маленького кабинета.
- Ямамото...
Такеши остановился и улыбнулся друзьям.
- Идите без меня. Я скоро буду.
Закрыв за последним дверь, он вернулся обратно и сел в кресло.
- Хотел поговорить?
- Хотел послушать.
- Да я уже всё рассказал, - развёл руками Ямамото.
Он очень устал. Это было заметно по всему: глубоким теням под глазами, впалым щекам, тому, как пальцы сжимались и разжимались на рукояти меча.
- Я не хочу ещё раз услышать официальную версию.
Реборн спокойно сидел в кресле, закинув ноги на стол, пальцы отбивали на его поверхности какой-то незатейливый ритм. Такеши знал, что это спокойствие очень обманчиво. С Реборном всегда так. Никогда не знаешь, что произойдёт в следующую секунду.
- Не понимаю, - мотнул головой Ямамото. - Я сделал всё, как ты запланировал. Мы их поймали? Поймали. Что ты хочешь услышать?
- Может быть, почему тебя нашли разложенным на столе? Или как ты провалил задание?
- Провалил? – недоумённо спросил Такеши.
Реборн молчал, смотря куда-то поверх его головы. Ждал объяснений.
- Я не знаю, - начал Ямамото не слишком уверенным голосом. – Я… Кто-то заходил в мою комнату, пока я утром был в душе. Не знаю, что там можно было найти. Но, в конце концов, операция по захвату была запланирована на сегодня, о чём теперь волноваться?
- Я не волнуюсь, - тихо заверил его Реборн.
Он сунул руку в карман и достал оттуда измятую бумажку. Счёт с телефонного переговорного пункта. Такеши вспомнил, что в последний раз не выбросил чек. В тот момент, когда он выходил со станции, перед ним подвернула ногу какая-то женщина, и он придержал её за локоть. Автоматически сунул бумажку в карман пиджака, чтобы помочь незадачливой даме дойти до ближайшей лавочки. А потом забыл выбросить.
Чёрт.
Ямамото опустил голову под взглядом Реборна, который резал как бритва. Резал по живому.
- Послушай, - сказал Такеши, - это не так важно. Всё же закончилось?- он резко вскинулся, - Знаешь, что больше всего меня поразило? Утюг. Очень древний, я такие вообще только на картинках видел. В эти утюги насыпают раскалённый уголь и потом гладят. Как будто мы живём в каком-то средневековье! Они какие-то странные все там. В смысле люди, не утюги, - он нервно хохотнул. – Что за методы?
- У тебя истерика?
- Да нет же! Это должно быть больно, я понимаю. Но показалось почему-то забавным, я даже испугаться не успел, потому что тогда… ну, пришли Хибари с Мукуро. А ещё...
В следующий момент он отлетел к двери вместе с креслом.
- Что ты... За что? - удивлённо проговорил Ямамото, поднося руку к разбитой губе.
Реборн сгрёб его за рубашку, приподняв над полом, вцепился рукой в волосы, запрокидывая голову назад так, что было почти невозможно дышать. Остро выступил кадык, казалось, он сейчас прорвёт натянутую кожу. Такеши жадно хватал воздух словно рыба, выброшенная на берег.
- Забавным? - Реборн поволок его обратно к столу. - Я могу рассказать тебе много забавного.
Он затащил Ямамото на стол, лицом вниз, тот попытался вырваться, но Реборн заломил ему руку и наклонился, обдавая жарким дыханием затылок.
- Забавно здесь только то, что ты ни черта не понял.
- Да что я должен был понять? - простонал Такеши.
Боль в растянутой руке была нестерпимой, казалось, что ещё немного, и она вылетит из сустава.
- Думаешь, почему я послал туда именно тебя?
- Для того, чтобы теперь меня убить? Эй!
Реборн уже заматывал плотным скотчем его кисти за спиной, а через минуту заклеил ему рот. Вскоре Ямамото лежал на столе с разведёнными ногами, весь обмотанный этим скотчем. Реборн встал перед ним и вздёрнул его голову за волосы наверх.
- Я объясню тебе. Я послал тебя, потому что думал, что ты справишься.
В глазах Ямамото мелькнуло удивление и возмущение.
- Ты не справился.
Мысли метались как сумасшедшие. Почему не справился? Он сделал всё в точности по плану. Внедрился в новую сильную группировку, завёл связи, завоевал доверие их босса, находил нужную информацию и в срок выходил на связь.
Реборн вынул пистолет из его кобуры. Пистолет Такеши, который сам же ему и подарил после первой совместной миссии. Сказал, что когда-нибудь пригодиться. Но вряд ли Ямамото мог предположить, что для него самого.
Холодный ствол упёрся в висок.
- Убить просто. Ты знаешь.
Такеши сглотнул. Он никогда никого не боялся. Но, глядя в эти глаза, настолько тёмные, что почти невозможно отличить зрачок от радужки, похожие на дуло его пистолета, он понимал, что боится. Не смерти, нет. Это был безотчётный иррациональный страх. Ямамото не в первый раз видел такой взгляд, но он всегда был направлен не на него. Он подумал, что Реборн легко может убить его. Реборн может убить кого угодно.
- Мне жалко тратить на тебя пулю.
Это прозвучало обидно. Вот как. Значит, он не достоин даже пули.
- Но я могу предложить тебе кое-что другое.
Реборн обошёл стол и, просунув под Такеши руки, начал расстёгивать его штаны. Ямамото почувствовал, что краснеет. У него не было секса целый месяц. Целый долбаный месяц, пока он торчал в той банде. И весь этот месяц он думал о том, как он вернётся, и они будут трахаться прямо здесь, в этом кабинете и, возможно, на этом столе.
- В силу твоего возраста ты, конечно же, не можешь знать, - продолжал тем временем Реборн, стягивая его брюки к коленям, - какие пытки применяла мафия в разное время своего существования.
Задрав рубашку, он провёл стволом пистолета по позвоночнику. Такеши вздрогнул от прикосновения холодной стали.
- Но ни один из них, поверь, нельзя назвать забавным.
Реборн развёл его ягодицы, и Ямамото рефлекторно сжался. Теплые пальцы погладили между ног, а потом он вздрогнул от боли, когда один из них резко проник внутрь. На глазах выступили слёзы, Такеши уткнулся лбом в столешницу и застонал. Рука Реборна скользнула вниз и сжала член.
- Ты возбудился? - с интересом спросил Реборн и убрал руку.
Признавать это было стыдно, но Ямамото действительно возбудился. Он думал об этом весь чёртов месяц. Дрочил, представляя себе, как это будет, но всё было не то.
Другой рукой Реборн немного вздёрнул его бёдра над столом. Палец внутри двигался резко, царапая ногтем стенки, вскоре к нему добавился ещё один.
- Как тебе мысль трахнуть тебя пистолетом? Для убедительности могу снять его с предохранителя, - проговорил Реборн весёлым голосом. - Как думаешь, это будет забавно?
Внутри у Ямамото похолодело. Он с ужасом подумал, что Реборн вполне способен на это. Страх подкатывал тошнотой к горлу, растекался внутри мерзкой холодной слизью. Такеши сглотнул вязкую слюну и дёрнул руками. Плечи ныли от напряжения. Ныло вообще всё. Даже член, который стоял как каменный. Как можно чувствовать возбуждение в такой ситуации, не понимал сам Ямамото. Когда кончик ствола надавил на растянутое кольцо, Такеши дёрнулся в сторону, но Реборн с силой прижал его поясницу ладонью. Медленно ввинчивая дуло внутрь, он низко наклонился над ухом Ямамото.
- Были люди, которые находили забавным подобные вещи. Подвесить живого человека на крюк для разделки туш. Прижигать тело паяльной лампой. Переломать бейсбольной битой все кости, раздробить их на осколки. Ты же любишь бейсбол, да, Такеши? Поставить раскалённый утюг на грудь, глядя, как обугливаются мышцы и рёбра. Они с удовольствием играли в такие игры.
Ямамото боялся пошевелиться. Он боялся даже дышать. От напряжения под веками закружились белые мушки. Холодный ствол быстро нагрелся, проталкиваясь всё глубже. Тихий голос Реборна гипнотизировал, прокатывался эхом по всему телу. От картинок, возникающих перед глазами, и ощущения заряженного пистолета в заднице было дурно. Если бы не скотч, его бы вывернуло наизнанку, поэтому Такеши судорожно сглатывал, иначе рисковал захлебнуться. Возбуждение давно исчезло.
Лучше бы он потерял сознание.
Вдруг Реборн резко вынул пистолет и забрался на стол, устраиваясь на его бедрах. Через пару мгновений он уже толкался в него. Было больно, но, по крайней мере, это не заряженный ствол. Горячая ладонь сжала его полувставший член, и Такеши попытался расслабиться, думать о том, что теперь всё нормально.
Он усвоил урок.
Реборн кончил, навалившись на него сверху, тяжело дыша в шею, и довёл Ямамото до разрядки. Быстро поднялся, зашуршал салфетками, а затем начал отдирать с него скотч, не беспокоясь о том, что Такеши было чертовски больно. Все приятные ощущения после оргазма сразу сошли на нет.
- Не забудь почистить, - насмешливо бросил Реборн, надевая пиджак, и положил испачканный пистолет перед его лицом.
Ямамото услышал щелчок закрывшейся двери и наконец-то вздохнул полной грудью. Его любовник страшный человек, но Такеши знал, на что шёл, связываясь с ним.
Он пообещал себе - больше не давать Реборну повод для разочарования.

[Гость]

Здесь комфортнее, чем в любой другой тюрьме. Просторно, кровати одноэтажные, но не выключаемый свет не слишком яркий и приятного оттенка. Неплохо топят, не смотря на то, что в этой стране нет центрального отопления. И одеяла два, одно из которых служит матрасом - и оба чуть что рвутся на подушечки для иголок, и каждый день меняются на новые, чтобы в них нельзя было ничего спрятать. Здесь всё одноразовое, не по названию и не по назначению - по факту. Чашка у крана - стальная, но меняется раз в два дня, и ни одна специально помеченная чашка назад не вернулась, сколь бы незаметной он не пытался сделать метку. Чтобы негде было спрятать выкраденное и выпрошенное, одолженное и принесенное...
И сокамерники тоже одноразовые. Мало кто выдерживает долго такое соседство, поэтому приводят сюда далеко не всяких. Только тех, кого не хотят больше видеть в Городе, и только на пару дней. Этого хватает. После этого им говорят, где они теперь должны жить, и они сами добиваются возможности переехать именно туда. Они бегут, не зная, что бежать непоправимо поздно. Разбегаются глазами и ушами, позволяют действовать с невероятной свободой, не имея возможности спрятать даже кусок проволоки в трещине в стене. Нет в этих стен трещин, а если будут, то обнаружатся сразу.
Некоторые, впрочем, выдерживают его общество. И таким прощается многое. Один из тех, кому в свое время хватило духу не клянчить другое наказание, как раз громыхал тележкой с едой. Не смотря на то, что всё здание вполне подходило для содержания "особо опасных" даже по меркам мафии, его предпочитали лишний раз не водить из комнаты в комнату. Стены ближайшего десятка комнат при необходимости делались непроницаемыми для его духа и устойчивыми к синему пламени, но запечатать две комнаты - эту и прилегающий коридор - легче, чем все, составляющие путь. Поэтому еду привозили, а потом увозили посуду и одеяла. И в то же время, утром, раз в два дня меняли чашку для воды.
Те, кто приносили еду и собирали одеяла, те, кто пытались не упустить момент, когда надо запечатать комнаты, те, кто по долгу службы оставались в этих комнатах запертыми вместе с ним... Они не могли быть противниками его могуществу как иллюзиониста, но они чем дальше, тем лучше играли против него отведенные роли. Чем дальше, тем тщательнее, тем лучше знали все уловки опытного и изобретательного заключенного. И тем своевременнее пользовались тем оборудованием, что оставил им хозяин этого места, чтобы задержать пленника до его прихода. А если не успеть до того, как он придет, всё точно кончится великолепным боем и сломанными костями, из-за которых ему две недели будут не разрешать надолго покидать постель. По тому что с ним нельзя биться совсем всерьёз, чтобы насмерть, а значит нельзя выходить за пределы своих сил, за которыми результат боя стал бы непредсказуем. А убивать - нельзя. В конце-концов, это самая комфортная тюрьма из всех, которые он за свою жизнь опробовал.
Это дом.

[Гость]

по заявке анона из треда про заявки, которые ни один фест не примет

фемЦуна/Кеко, пг-13

Обстановка не располагает к серьезному разговору, ни к чему она не располагает.
Цуна, обвешанная мишурой и подпоясанная серпантином поверх нормальной одежды, ковыряет ковролин большим пальцем ноги. Это очень, очень увлекательное занятие, особенно учитывая то, что альтернативой ему служит рассказ о том, что Цуна забыла полтретьего ночи под дверями комнаты Кеко. В мишуре и серпантине. Одна версия выходит глупее другой.
- Ты шла на кухню попить воды, споткнулась и упала? - доброжелательно предлагает Кеко.
- Да! - быстро поддерживает Цуна.
- И решила немного полежать.
- Да, все равно далеко идти, - уже осторожнее говорит она.
- А потом запнулась о мишуру и упала еще раз?
- Похоже на то, - виновато соглашается Цуна.
- Так, может, зайдешь? У нас с Хару стоит чайник. - Кеко приглашающе распахивает дверь, и Цуна проскальзывает мимо, стараясь не шелестеть слишком сильно. - Обезвоживание - это не очень хорошо, - говорит Кеко шепотом и тут же кивает наверх: со второго этажа кровати свешивается рука спящей Хару.
Цуна усаживается как можно осторожнее, но все равно умудряется сбросить какую-то подушку и безнадежно смять покрывало. Дурацкая мишура мешает нормально устроиться и скрипит.
- Держи, - Кеко вталкивает в непослушные руки кружку с водой.
Пока Цуна пьет - неуверенно, мелкими глотками, для приличия, Кеко перебирает светящиеся кончики ее наряда.
- Должно быть, с Реборн-саном непросто не только тренироваться, но и праздновать, - задумчиво говорит Кеко, - хорошо, что мы ушли раньше. Но тебе очень идет.
- Спасибо, - бормочет Цуна, - только неудобно жутко.
Праздновать что-то вместе с Реборном - это то еще удовольствие.
- Давай помогу снять.
Кружка отправляется в обратное путешествие, и Цуна вздрагивает, когда Кеко случайно касается ее пальцев, а потом, одним медленным плавным движением садится совсем близко. Матрас прогибается под ее тяжестью, Цуна заваливается вперед и практически падает ей в руки, жмурится от ужаса и не знает куда деться, но объятие Кеко крепкое и спокойное.
Цуна осмеливается открыть глаза и глядит вниз - в широком вороте пижамы видна маленькая ладная грудь Кеко. Цуне на ум приходят все те бесчисленные разы, когда они купались вместе, и Цуна старалась не пялиться слишком сильно. Она мучительно краснеет, чувствуя, как по лицу разливается жар.
- Сейчас развяжу. - Кеко прижимается ближе, и Цуна пытается что-то пискнуть, но ее останавливают: - Тише. Ты не беспокойся, я все сделаю.
Кеко принимается распутывать серпантиновый узел у нее на спине, фольга тонко шелестит, Цуна замирает, стараясь не дышать, осторожно кладет ладони Кеко на плечи, впитывает каждое движение тела рядом, каждый глубокий вдох. В затянувшейся тишине слышно, как на верхней полке кровати ворочается и вздыхает Хару. Настольная лампа, распространяющая по комнате неяркий желтый свет, чуть бледнеет.
Отстраняясь, Кеко придерживает Цуну за талию, разрывая объятия будто нехотя. Носом она задевает мочку уха Цуны, и слова звучат прямо в шею - теплым, сладким дыханием:
- Готово.
Пояс падает на пол у кровати.
Осторожно, одну за одной, Кеко отстегивает ленты мишуры у воротника. Она все еще ужасно близко, между их телами едва уместилась бы и ладонь. Кеко глядит из-под ресниц, и взгляд у нее затуманенный, с поволокой.
- Кеко, ты... - смущенно бормочет Цуна, пораженная внезапным пониманием.
- Прости, задумалась, - Кеко закусывает губу, розовую, влажную, и осторожно отсаживается, комкая в руках снятый наряд. - Как хорошо иметь такую подругу, как ты, Цуна-тян. Представить не могу, окажись на твоем месте кто-то другой: Хару, братик, какой-нибудь незнакомый мальчик, - Кеко прижимает блестящий комок к груди. - Все было бы по-другому.
И улыбается, легко и просто, уже справившись с собой.
Как будто воздух начинает остывать между ними, знаменуя упущенный момент, и Цуна, повинуясь внезапному порыву удержать, ухватить, остановить время, подается вперед и слепо тыкается в щеку Кеко, трогает мягко, осторожно полуоткрытым ртом, целует в скулу, в уголок губ. Кеко поворачивается тихо, нерешительно, как в замедленном кино, и завороженно тянется ближе. Ее рот на вкус как рождественские леденцы и апельсиновая зубная паста. И Цуна, не успевая испугаться собственной смелости, трогает Кеко за подбородок, ведет пальцами по напряженному горлу и ловит кончики коротких волос, рыжих, как апельсины, нарисованные на тюбике, изо дня в день попадающемся Цуне на глаза в общей ванной. Поцелуй разрывается.
Кеко смотрит во все глаза, прижимая пальцы к губам, Цуна сжимает кулаки на коленях, ожидая приговора. А потом на лице Кеко снова проступает улыбка, солнечная и ласковая.
- И не только, - Кеко перебирает серебристый шелестящий ком, - не только подругу.
В ее голосе Цуна слышит и смущение, и надежду - и в этот момент она готова простить Реборну и сам факт его существования, и постоянные издевательства, и изнурительные тренировки прямо в рождественскую ночь, и это елочное недоразумение - "специальный костюм с новым типом распространения пламени", и собственные выматывающие усталость и страх, потому что все это - оно того стоит.

[Гость]

Пейринг: Мукуро/Хибари, рейтинг - нц-21, предупреждение - ангст, некрофилия

Пейринг: Мукуро/Хибари, рейтинг - нц-21, предупреждение - ангст, некрофилия
Название: Никогда...

Удар, еще удар. Мукуро тяжело дыша прижимает к себе окровавленный трезубец. Хибари лежит у его ног безвольной куклой, его руки еще крепко сжимают сломанное тонфа. Немигающие серые глаза спокойно глядят в хмурое небо, покрытое нависшими тучами. Первые капли полуденного дождя касаются мертвого лица, и Мукуро не выдерживает.
- Кёя, почему((( - тоскливо кричит он в пустоту, садится на колени перед тем, кто еще недавно дышал, двигался и грозился загрызть его до смерти. Как он мог оказаться таким слабым и позволить себя убить? КАК?! Как мог допустить такую оплошность и прекратить их вечную игру, в которой никогда не было ни победителя, ни проигравшего? Мукуро прикасается кончиками пальцев к обнаженной шее в надежде нащупать там пульс, но нет - Хибари мертв окончательно и бесповоротно. В мозгу словно что-то переклинивает, и Мукуро начинает яростно стягивать с Хибари порванную белую рубашку, припадает губами к ледяной коже, руками жадно шарит по по безжизненному телу. Мукуро закрывает глаза и чувствует, как непрошеные слезы смешиваются с дождем и стекают по его красивому лицу.
- Хибари, - еле слышно стонет он, - прости. Но Хибари молчит. Никогда больше он не сможет сказать иллюзионисту, как ненавидит его, никогда больше его тонкие губы не растянутся в ехидной усмешке и не скажут три желанных слова: "Загрызу тебя до смерти!", никогда больше эти сильные руки не будут держать в руках тонфы. Мукуро встряхивает головой, отбрасывая невеселые мысли. Он уже знает, что нужно сделать. С трезубца еще капает кровь Главы ДК, и Мукуро облизывает острие своего оружия. Кровь Хибари, плоть Хибари - все это теперь принадлежит ему. Он стаскивает с поверженного врага (врага ли?) остатки одежды. И вот Кёя лежит перед ним обнаженный, в луже собственной крови. Тугие струи дождя омывают его стройное тело, стекают по безволосой груди, по упругому животу, хлестко бьют по осунувшимся яичкам и длинному ровному члену. Мукуро безнадежно гладит неподвижные гениталии, облизывает маленькие торчащие соски, целует безвольно приоткрытый рот. Возбуждение накатывает горячей волной, и Мукуро не может больше сдерживаться. Он пошире раздвигает ноги Хибари, наваливается на него сверху и нащупывает узенькую дырочку ануса. Протискивает туда один палец, который легко входит в расслабленные мышцы, потом второй.
- Я знаю, тебе теперь никогда не станет больно, но мне так будет легче, - горячо шепчет Мукуро на ухо мертвому Хибари. Собственный член стоит как каменный, Мукуро приставляет набухшую головку к входу и сантиметр за сантиметром протискивается в уже растянутую дырку. Мукуро начинает вколачиваться в податливое тело. Его член скользит как поршень. Всего несколько толчков - и Мукуро изливается прямо в прямую кишку Хибари.
Солнце, выглянувшее из-за туч озарило своим ласковым светом странную картину. Двое парней, лежащих на земле, один из которых, с темно-синими длинными волосами, забранными в хвост, бережно прижимает к себе худенького черноволосого подростка. И один из них никогда больше не увидит дневного света, никогда его сердце не будет биться. Никогда...

[Гость]

Если вычитаешь, тогда будет подлежать публикации.